Старик проявлял воображаемую плёнку. В который раз. Несмотря на трясущиеся руки и плохое зрение. Ему это было необходимо — делать то, ради чего когда-то жил. За что отдал душу и отдал бы больше, если бы предложили. Останься фотограф без своих чёрно-белых фотографий и картин — не смог бы смотреть на этот мир. Рисовал, фотографировал и проявлял… до ломоты в спине, до судорог в ногах — лишь бы не было боли в душе. Боли и страданий, которые рвали его душу на сотни разноцветных частей.
Этот строгий старик в чёрном пальто и белой рубашке, на которую нельзя надеть галстук. Чёрная петля галстука давно уже висела под потолком, дожидаясь своего часа. Она напоминала ему о грани между выходом и безысходностью. Единственный не смирился с тем, с чем смирились все с самого рождения. Там, откуда он всю жизнь искал выход, все видели краски жизни, чёртово счастье, чёртову радость, весь чёртов мир! Для него существовало только несовершенство мира — и попытки его исправить.
Работы художника старик давно лишился — клиентам нужны были яркие, разноцветные картины, «жизнерадостные», как они говорили. Какая радость в огромном количестве разбросанных по холсту цветов и оттенков? Добавь розовый, аквамариновый, лазурный, бежевый, бронзовый, фиолетовый — говорили они. Пожилой художник отбрасывал их. Он ненавидел этот мир. Какой прок в визуальном разнообразии? Может, стоит сделать упор в чём-нибудь более важном? Это всё неоднократно спрашивал фотограф и художник у бывших клиентов — а в ответ слышал лишь хлопающую дверь, вслед за уходящими людьми. Но он упрямо продолжал видеть лишь их пренебрежение чистотой белого и чёрного. Помнил о СВОЕЙ правде даже тогда, когда хотел забыться, уйти с головой в заботы и радости обычного человека и больше никогда не вспоминать о своей странности.
Если Бог делит дела и людей на доброе и злое, адское и райское — то зачем он создал мир оттенков и посредственностей? На этот вопрос ему не ответил ни один священник, ни один мулла и ни один иерей. Как познать добро и свет или погрузиться в бархатную, обволакивающую тьму, если нет ни света, ни тьмы?
Однако сегодня эти вопросы мучили его чуть меньше. Сегодня не такой день — яркий, солнечный и слепящий после непроглядной и молчаливой ночи.
И самое время, чтобы закончить начатое. После проявки очередной порции фотографий, странный человек в чёрном пальто должен сделать нечто особенное. Автор сотен неоценённых шедевров живописи и фотографии — созидания и запечатления, создавал очки, способные исправить уродство мира. Чёрные дужки. Эластичные каучуковые крепления за дужками. Кристально чистые, особые линзы. Они должны убрать всё лишнее. Тёмно-красный в них — чёрный, светло-зелёный — белый. Земля — чёрный, Солнце — белый. Кража — чёрный, помощь слепцу на переходе — белый. Изнасилование и убийство — один и тот же чёрный. Безвозмездное излечение от смертельной болезни и подаяние нищему — всё тот же белый.
Трясущиеся руки и угасающее зрение немного мешали работе. Но это неважно, когда есть свет в разрисованном неумелым демиургом туннеле. Едва осмотрев результат работы, художник схватил и попробовал надеть очки — руки от волнения тряслись ещё больше, и получилось не сразу. С замиранием сердца взглянул в окно, обомлел. Небо было идеальным. Белее нового листа бумаги и чище души новорождённого! Он так и стоял, переводя взгляд с неба на землю — она была даже не иссиня-чёрной, как многие описывают максимальную черноту, а идеально ЧЁРНОЙ. Ничего лишнего. И люди больше не были ужасными, серыми химерами из греха и добродетели! Для глаз художника, в прохожих уже не было нейтральных, серых эмоций. Не было непонятной светлой печали или странных слёз радости. Вот идёт сверкающий ангел, что был чуть добрее и светлее других раньше. А вот воплощение тьмы продаёт пакетированную смерть на углу. Оно не ужасно, не вызвало у человека в странных очках отвращения. Оно просто противоположно белому. Белое сверху, чёрное внизу.
Он стоял и смотрел в окно. Едва немного стемнело, старику с трясущимися руками стало казаться, что он смотрит в окно на… нет, это не было похоже на «Чёрный супрематический квадрат» Малевича. Это будто определять уровень доброты и святости человека, взяв за мерку христианского бога, у которого эти параметры (как утверждают) бесконечны. Так и уровень затемнённости и черноты чего-либо нельзя сравнить с тем, что видел этот человек. Но продолжалось это недолго — появились пятна белого. Зажглись фонари, сообразил одинокий старик. Зрелище абсолютного света среди тьмы заворожило его — никаких примесей, никакого градиента! Но, в то же время, осознание жуткости этих очков пронзило его. Они были для него даже хуже, чем бесполезны. До этого он видел мир уродливым и ужасным — теперь же видел его идеальным… и каждую секунду помнил, что он прежний. Подсознание дорисовывало цвета и оттенки. Он видел предмет белым, но знал что он бежевый. Другой видел тоже чёрным… но помнил, что он едва серый, на самом деле. Это было словно издевательство — он теперь видел, каким мир теперь мог бы быть — но, увы! Не смог забыться в сладкой иллюзии. Фотограф сорвал их, бросил на пол и тщательно, со злобой, растоптал. Недолго же смотрел он на мир сквозь чёрно-белые розовые очки…
Осколки очков были разбросаны по полу. Осколки мечты — тоже. Художник молча стоял, смотрел на них и на свои трясущиеся руки. Он чётко осознал, что всю жизнь стремился сделать мир таким, каким он быть не может. И что ещё хуже, он всё предпринимал, чтобы видеть мир таковым. Смотрел на тёмный, как на абсолютно чёрный. На того, кто только что провёл старушку через дорогу — как на ангела. На создателя атомной бомбы — как на Люцифера. Не понимал, что ошибался, что его собственная правда не может быть истиной для всего мира. Но отвращение к миру оттенков и деления на множество цветов и раскрасок всё ещё чувствовал. Как всегда, он видел это уродство. Но уже понимал, что не сможет ни видеть такой мир, ни продолжать пытаться его изменить. Уж лучше я буду видеть только абсолютную тьму — подумал несчастный маленький старик.
Всё, о чём думал тогда художник в белой смирительной рубашке, понял лишь один человек — врач на утреннем обходе палат. Понял с первого взгляда — взгляда в пустые, окровавленные глазницы старого фотографа.
КОММЕНТАРИИ:
Денис Качуровский (Monday, 12 June 2017 17:36)
Здравствуйте, Илья! Приглашаю вас в качестве автора участвовать в журнале. Издание называется журнал “Литературный проспект им. А. Кутилова” участвуют все пишущие авторы. Проза, поэзия, драматургия, критика, статьи. Да на платной основе от 500 рублей до 2500 рублей. Планируем издать осенью 2017 года. Сейчас нужны тексты. Распространяется среди авторов и по библиотекам т.к. присваивается номер. Находимся в городе Омске. Сейчас ведётся отбор материалов. Жду от вас тексты, творческую автобиографию, фотографию.
Адрес почты d.e.n.i.s_k@mail.ru
#1
Антон (Monday, 11 May 2015 20:19)
Я не специалист по комментариям, но прямо скажу, мне понравилось. Здорово написано! Ты молодец Илья!