Красильников Никита. Стихи

adcogitandum et agendum homo natusest*

Мы рождены для мысли и творения:

Не для поклонов и слепой мольбы.

Дано природой выбирать нам направления

Для построенья собственной судьбы.

Пусть рухнут консерваторов устои,

Тянущие в Хельхейм людской прогресс,

И мы тогда же новый мир построим,

Воздвигнув Вавилоны до небес.

Такие, что ни гневная природы,

Ни Брутов козни их не сокрушат.

Они прекрасней будут год от года,

И в них распустится Семирамиды сад.

*для мысли и действия рожден человек.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГУ…

Златостенный туманный город,

Окружён белой мглой небес,

В нём я чувствую тайный голод,

Жажду знаний и мир чудес,

Он иглой протыкает небо,

Уходя за предел мирской,

В ожидании зрелищ и хлеба,

Он давно жив одной тоской,

Его серой вуалью накрыло

И укутало в шарф дождей,

Это мир, где темно и сыро,

Мекка грусти для сотен людей,

Но он всё же прекрасный город,

Хоть угрюм и не очень болтлив,

Пусть живёт в нём могильный холод,

Всё же Питер чертовски красив!

Михайловское…

Пьянящий воздух в шёпоте листвы

Разносит речи спящего поэта.

Вновь белоснежные горбатые мосты

Ведут паломников к Михайловскому свету.

Тот свет, что, пролетая сквозь года,

Напомнит нам певца великих истин.

Пусть сменятся эпохи. Города

Погрязнут в смуте и с веками скиснут.

Но память незабвенная жива

В скамье Онегина, в аллее Керн тенистой

Найдём мы отголоски старых лет,

Нам шепчущих о пушкинской плеяде,

О том, как в стихотворной канонаде,

Творил и пел незыблемый поэт.

И племенем, младым и незнакомым,

Вошли мы в это царство без сомнений.

Исполнены томительных волнений,

Мы прикоснулись с чувством новым

К могиле чистого и светлого творца.

Мы будем счастливы, покуда нет конца

Тем временам, в которых слог поэта

Ещё пылает на устах людей,

И в мире новых красок и идей

Ещё живут великие сонеты.

«Боевая» песнь весны

Дни тёплые пришли в края России,

Поля сорвали свадебный наряд;

Весны взвились знамёна боевые,

Луч солнца по снегам ведёт отряд.

Долой оковы ненавистной вьюги!

Спадёт с природы белой длани груз,

И заключат свой пламенный союз

Дыханья жизни преданные слуги.

Майский вечер

В полумраке едва сияют

Звёзды на своде небесном,

Луна в тишине мерцает,

Сверчки запевают песни.

Природа словно вздохнула,

Сбросив тяжесть дневного зноя,

И в вечерних тисках утонула,

Уйдя в мир тишины и покоя.

Погрузившись в объятьях тени,

Окунувшись в села прохладу,

Ты уже не оставишь сомнений,

Что не сыщешь дороже клада:

Чем поход сквозь росистые травы.

По просёлочной узкой тропинке,

Чем сияние солнца «оправы»,

И на старой берёзе пылинки,

И спокойно идущее детство,

В безмятежном течении жизни,

Как нетронутое королевство

На бескрайних просторах Отчизны.

Осенняя лирика

Золотистым вихрем пасмурного дня

Влетел сентябрь в окна мироздания,

Своим дыханьем огненным пленя

Деревья, парки, города и здания.

Природа ещё помнит летний зной

И скудность красок лиственной одежды,

А осень провожает на покой

О тёплых днях мечтания и надежды.

На смену вялым белобоким облакам

Летят на быстрокрылом ветре тучи,

По небосводным переулкам и дворам

На землю низвергая дождь могучий.

И мир встряхнётся в буйстве сентября,

И выйдет в океан ярчайших красок

На корабле ликующего дня

Уйдёт за горизонт осенних сказок.

ВЫБОР

Задал вопрос седой старик,

Носитель пылкой веры:

«Скажи, Эвтрепы ученик,

Ты б за кого главою сник –

За красных иль за белых?»

«По мне и «красная чума»,

И царских пешек зверства.

Залили кровью нас сполна,

Оставив прах в наследство.

Я не приму ученья тех,

Кто в мир пускает стрелы,

И буду твёрдо против всех,

Кто «красный» или «белый»

***

Я – гражданин страны великой

И обращаю в трудный час

К земле родной и светлоликой

Свой торжествующий рассказ.

Я не ищу минутной славы,

И звон блистающих монет

Мне не несёт отрады и забавы:

Я лишь пою восторженный сонет

Родному краю вдохновенно

В своих полотнах, прозе и в стихах,

Как мастера писали незабвенно

Красоты здешние на масляных холстах

Иль на бумаге гордо воспевали

Чарующей истории мгновенья –

Так я стараюсь без пустой печали

Запечатлеть, что нам дарует время!

Мне радостно творить в краю Карсунском,

Где вижу пластовских я мест красоты,

Которые Языков словом русским

Вознёс на самые парнасские высоты.

Я дорожу дорогой своей детской,

Что начиналась в милом Карсуне,

И той картиной жизни сельской,

Так глубоко запавшей в душу мне.

У века каждого своя война

У века каждого своя война.

И это знаем мы не понаслышке.

Меняются героев имена,

Что с гордостью потом запишут в книжки.

Меняются орудия для битв,

Что неприятеля встречают звоном стали,

И идолы для трепетных молитв,

Которым люди поклоняться не устали.

Меняется весь мир. Но лишь одна

Простая истина с годами не стареет:

Коль к русским на порог пришла война,

Победы пламя в душах не истлеет.

И встретят битву славную войска

С лучами первыми сверкнувшего рассвета,

И эхом разнесутся голоса

В порыве звонкого весеннего сонета.

И ужас тех окутает зверей,

Которые наши дома сжигали,

Что видели они в глазах людей,

Когда без жалости их жизни отнимали…

И Прохоровку с Курскою дугой,

И Сталинград с горящею Москвою

Вдруг огласит протяжный страшный вой,

И русские на битву выйдут строем!

У века каждого своя война…

Но эту забывать у нас нет права!

Уж слишком за победу велика цена…

Пусть вечной будет всем героям слава!

Письмо к украинцам

или современная интерпретация стихотворения

Н.М. Языкова «К ненашим»

Скажите мне, друзья из незалежной,

Чем перед вами провинились мы?

И почему так отвратительно небрежно

Храните память достославной старины?

Чем вам нелюбо праведное дело

И русской речи сладостный полёт?

Что миру доказать вы так хотели,

Когда губили собственный народ?

Снискать хотите лавры вы героев

И в скальдских песнях быть воспетыми желаете?

Но нарушением порядков и устоев

Вы только в тартар себе двери открываете.

О, как вы любите глумиться над Россией

И нищетою тыкать нам в лицо

И, прибегая к чужеземной силе,

Сжимаете санкционное кольцо.

Да, мы бедны, и отрицать не смею,

Но повторять я буду без конца,

Что смотрите очами вы плебея,

Но молвите устами мудреца.

Нельзя нас сравнивать ни с Новою Землёю,

Ни с красотою западных дворцов…

Иной являлись мы всегда страною!

И если сравнивать с бутонами цветов,

Они тепличная, благоухающая роза,

Растущая под светом и теплом.

Не знающая засух и мороза,

Привыкла называть нас сорняком.

А мы, дикорастущие соцветия

Свободных, сильных полевых цветов.

Мы много повидали за столетья,

Боролись с бурями уж со времён волхвов!

И всадники чужие нас топтали,

И ветры жаждали бутоны нам сломать.

Но после бурь мы снова расцветали,

Являя миру трепетную стать.

Я всё сказал, друзья из незалежной,

Моим словам вы можете и внять,

А можете с улыбкой безмятежной

Кирзовым сапогом сей возглас растоптать.

Не мне вас осуждать, но всё же жажду,

Что вы услышите в лазоревой тиши

И мудро растолкуете однажды

Крик молодой, но трепетной души.

Пушкинская ель

Раскинулись ветви пушкинской ели,

Двойная верхушка, качаясь, шумит.

Ель помнит года, что давно пролетели,

Прошедшего века стихов колорит.

Ель помнит, как сладостно лира поэта

В стихах воспевала любимый наш край.

Конечно, мы помним с тобою об этом,

Но ель тихо молвит: «Не забывай».

И я вспоминаю красу нашей речки,

Шуршанье колосьев и шёпот лесов.

И я не забуду тепло русской печки

От только положенных тлеющих дров.

Карсунского края родные просторы!

От взора на них на душе теплота.

Я искренне верю, и будет то скоро:

Симбирской земли расцветёт красота!

О СЛОВЕ

Слово бывает тягучей смолой –

Сладкой тюрьмою для мошки.

Может взорваться июльской грозой

Или трещать песней кошки.

Слово есть плесень зеленых пещер,

Вьющийся столб сталактита.

Слово – коварная скрытная мель,

Белая яркость зенита.

Может дождем самурайских мечей

Резать на пиршество грифов,

Может журчащим потоком речей

Гладить извилины рифа.

Слово бессмысленно, будто поток

Неудержимого селя.

Слово – священный и чистый исток,

Горечь ирландского эля.

Слово есть кисточки смелый мазок,

Пишущий мыслей узоры.

А для других – это мела кусок,

Коим выводят старательно в срок

Ряд из трех букв на заборе.

Я же с восторгом рисую слова,

Благодаря Провидение,

Что еще может моя голова

Мысли слепить в изречение.

УЛЬЯНОВСКОЙ ОБЛАСТИ ПОСВЯЩАЕТСЯ

Там, где Волга полоской шелковою

Разрезает равнинную гладь,

Разгоняет волну бирюзовую

Семиветрия стройная стать,

Где горят, обжигая колосьями,

Океаны пшеничных полей,

И поёт под могучими грозами

Белокурый прекрасный Орфей,

Возвышается гордо Симбирская

Благородная наша земля,

Для волжанина – самая близкая,

Как для лета златая заря,

Благодатными всходами гениев

Ты прославилась прочно в веках,

И в бушующем омуте времени

Будет имя твоё на устах!

К 80-ЛЕТИЮ КАРСУНСКОГО МЕДИЦИНСКОГО ТЕХНИКУМА

ИМЕНИ В.В. ТИХОМИРОВА»

Сверкает в окнах белизна халатов,

Студенты торопливой стаей птиц

Летят к познаниям, что дарит им с отрадой

Наш техникум. И сколько новых лиц

Увидят стены нестареющего мира,

В котором (надо же, уж восемьдесят лет!)

В сладкоголосом пении эфира

Звучит без устали торжественный завет:

Оберегать людские жизни свято,

Не причиняя ближнему вреда,

Быть твёрдо верным слову Гиппократа –

Всё это он пронёс через года.

Ну а пока… наш юбиляр, наш техникум карсунский,

Вновь принимает племя молодых,

И в коридорах непривычно узких

Вновь слышится весёлый, яркий стих

Певучего студенческого гула

И громогласность слов учителей,

Что заставляет изредка на стуле

Подпрыгнуть спящего на парах. Без затей

(увы и ах) студентов не бывает.

Но, выбрав медицинскую стезю,

Торжественно и чётко обещаем

В любую непогоду и грозу

Лечить людей, спасать их от болезней,

Оберегать от горя и беды

И, может быть, на жизненном созвездии

Оставить свои яркие следы.

СЪЕДОБНЫЙ СТИХ 

На кухне неба торопливо

Готовят утренний восход:

Янтарно-желтоватый мед

Окутывает леса сливу.

Стекает пеною туман,

Сбежав из кружки горизонта –

Горит и пляшет солнца чан

Под взглядом чуткого архонта.

От сладкобоких облаков

Стекают белой карамелью

Полоски светлых рукавов,

Все разукрашенные гжелью.

ЕЙ НРАВИТСЯ ЯВЛЯТЬСЯ ПО НОЧАМ

Ей нравится являться по ночам

И одеваться в белые наряды;

В твое окно однажды постучав,

Подарит вспышку бешеного взгляда.

Мне не забыть то страшное лицо,

Что скалило клыки в оконной раме,

То порождение глупости творцов

Смотрело блеклыми, ужасными глазами.

Та бестия без носа и без губ

С хрустящим звоном щелкала зубами,

Царапая мое окно когтями –

Я был тогда напуган, но не глуп,

И все равно, дурманом опьяненный,

Зачем-то приоткрыл свое окно…

С ужасным воплем жажды неуемной

Вдруг ворвалось безудержно оно.

С большим трудом я вырвался из плена,

Разжав ее могучие тиски,

но в кровь мне яда брызнула мурена –

Коктейль безумства, грусти и тоски.

Теперь же, в ожидании боязливом,

Точу топор, чтоб встретить ее вновь

и дать отпор, коль будет в моих силах…

Забыл сказать, что это про любовь.

БАЛЛАДА О РЕЙДЕ КАРЯГИНА

Горело солнце Карабаха,

Кусались огненные псы;

Шагал вперед, не зная страха,

Персидский рой Аббас-Мирзы.

Кавказ зиял открытым брюхом,

Покуда русские полки

С французским скрещивали другом

Иголовидные штыки

Сорокотысячная стая

Прошло Араксовую гладь,

А в этот миг, не уставая,

Спешила егерская рать

Занять армянский город Шуша,

В нём ощетиниться ежом

И рвать врага, покуда души

Из тел не выбиты огнем.

И вел Карягин по Кавказу

Пять сотен смелых егерей –

Сломать персидскую заразу

Отвагой русских сыновей.

Виднелись зубья Шахбулага,

Молчал равнинный Карабах,

Когда огромная ватага

С свирепой хваткой росомах

Двадцатитысячной лавиной

Накрыла егерский отряд:

И кровь лилась, подобно винам,

Унес бушующий закат

За горизонт драккары павших,

Свинцом напичканных бойцов;

Отряд истерзанных, уставших,

Но не разбитых молодцов

Каре воздвигнул прочны скалы,

Персидских всадников налет

Не замечая, как к отраве

Невосприимчив змеев род.

Карягин молвил пред отрядом:

«Да коль наказаны мы адом

Неравной схватки удалой,

Едва ль Создатель не желает

Увидеть, как в огне растает

Двадцатитысячная стая

Под нашей крепкою рукой!»

Встав вагенбургом неприступным,

Где серебрится Каркарчай

Карягин выкрики «Стреляй!

Вновь заряжай! Штыком коли!»,

Не ослабляя до зари,

Держал с звериною отвагой

Могучий егерский отряд…

Когда умолкнул боя ад,

Стоять осталось меньше трети

От пять сотен удальцов –

И эта сила на рассвете

Впилась во вражее лицо.

И взял Карягин непокорный

С наскока древний Шахбулаг,

Но жизнь была неблагосклонна

К отваге бешеной вояк:

Без провианта, под осадой

С врагами бились егеря –

Не за почетную награду

Их кровью красилась земля.

А впереди еще последний

Надежды шанс не погребен;

Укрыты сумрачною тенью

Из Шахбулага вышли вон.

И вел Карягин полумертвых,

Но не сломившихся солдат

На штурм еще одной упертой

Кавказской крепости Мухрат.

Пред ними вырос ров глубокий,

Для пушек хода не видать…

И вновь геройская порода

Смогла оружье отстоять –

Промолвил Сидоров Гаврила:

«Та пушка – барыня для нас,

Так подсобим ей дружной силой,

А ну-ка, слушайте мой сказ:

Из наших верных славных ружей

Добротный мост соорудим,

А те солдаты, что подюже,

Опорой крепкой будут им!»

Под скрип костей солдатских крепких

Проехал пушек караван,

Но колесо слетело метко…

Погиб Гаврила – великан.

Отряд же егерей успешно

Закончил лютую борьбу:

Хотел бы я, простой и грешный,

Такую славную судьбу!