Ильшат Усманов. Роса

Аннотация

Потеряв близких и родных людей, Дэн начинает ждать того, что смерть обязательно придет и за ним. Каждый раз юноша пытается разглядеть в толпе знакомый до боли силуэт в потрепанной олимпийке и потертых джинсах, который появлялся неожиданно и каждый раз забирал кого-то из близких. Теперь он остался один и готов встретиться с ним. Но каждая встреча тут же обрывается, будто кто-то помогает ему, оберегая его, и он чувствует чье-то присутствие.

Вспомнив слова профессора, что «смерть просто так не забирает подряд всю семью. Значит, она пытается сохранить тайну, в которую когда-то были втянуты его предки в далеком прошлом», Дэн начинает искать причину того, зачем смерть преследует его, и вскоре находит, прочитав старый потрепанный армейский дневник деда, который хранился у бабушки и который она по какой-то причине завещала ему после смерти. Предположив, кто ему помогает, узнав из того же дневника, Дэн отправляется на ту самую поляну, где вскоре знакомиться с Росой, девушкой-туманом и дочерью самой смерти. Которая рассказывает ему всю правду и в дальнейшем помогает избежать смерти при каждой его встрече со своим отцом, хотя отчетливо понимает, что подвергает не только себя, но и его той же страшной участи, что когда-то произошла с ее матерью, которая так же помогла человеку избежать смерти, за что была сама обречена на смерть.

Отцы не должны быть наказаны смертью за своих отцов, и дети не должны быть наказаны смертью за своих отцов и дедов; каждый должен быть наказан смертью за свои поступки.

Пролог 

Говорят, смерть ходит рядом. И в этом, наверное, правы философы современности. Но не нужно бояться смерти, если повстречаете её на своем пути, как бы успокаивают они нас. Остерегайтесь лишь одного, ее взора, и если он направлен в вашу сторону, беды не миновать.

По какой-то причине эти строки, прочитанные в одной из залежавшихся еще с того года газет, осели в моей голове. И в тот момент я не предавал этим словам никакого значения. А зря. Как я ошибался, думая, что мне и моим близким не нужно думать об этом, зная, что смерть придет. Но не сейчас, а позже, когда мы состаримся, и сами будем ждать ее.

Глава первая 

Странная находка 

В очередной раз отпросившись с тренировок, я торопился, но не домой. Хотя дома меня тоже ждали. Голова была забита лишь одной мыслью – успеть в издательство, где наверняка меня заждались, и я это чувствовал, так как верхние кончики ушей пылали.

Мелкий дождь, который моросил еще со вчерашнего вечера, навеивал некую грусть, а появляющиеся и так же быстро исчезающие как тени прохожие с безликими лицами вовсе портили настроение, которое я пытался себе поднять эти несколько минут по пути на работу.

Писк, раздавшийся от наручных часов, напоминал мне, что остался ровно час, а я еще на полпути. Все промелькнуло у меня в голове, а подсознание издевательски нашептывало, что все, Дэн, на этот раз тебя точно уволят, и я знал об этом, так как вчера мне сделали последнее предупреждение из-за очередного опоздания. Наскребав в карманах триста двадцать рублей, я поднял руку, чтобы поймать такси и вовремя добраться до работы.

Спустя полчаса я уже стоял в холле одного из небоскребов Москвы-Сити, где располагался офис одного из крупных издательств ‘ Кот и К’. Странное название для такого мега-гиганта. Конечно, я интересовался у сотрудников и коллег, почему у компании такое странное название, но и они толком не знали. Одни говорили, что это короткая фамилия шефа, которого никто и никогда не видел, а другие – чтобы легко можно было запомнить, третьи вовсе пожимали плечами.

– Ну где же ты, – прошептал я еле слышно, шаря по своим карманам, пытаясь найти пропуск, но как бы я тщательно не искал, пропуска нигде не было. Немного подумав, где бы я мог его оставить, я вспомнил, взглянув на свое отражение в огромном зеркале, возле которого стоял. Он остался в заднем кармане джинсов, тех, на которые я вчера пролил томатный сок, конечно, не по своей вине. «Все, Дэн, на этот раз тебя точно уволят». С этими мыслями я, повернувшись, направился к выходу. Но резко остановился и обернулся, услышав позади себя знакомый голос Севы, соседа по лестничной площадке.

– Что Дэн опять, – улыбнулся он.

– Вроде, – пожал плечами я.

– Ладно, Дэн, проходи, – махнул он правой рукой. Поблагодарив его, я поспешил в сторону лифтов, повторяя и наматывая себе на ус, что в следующий раз, если конечно мне его дадут, не забыть взять пропуск.

«Пи-пи-пи». Вновь предательски запищали часы, когда я нажал кнопку вызова лифта. «Половина шестого», – прошептал я, посмотрев на часы.

Забыв о вызванном лифте, я сорвался с места и за пять минут добежал до шестого этажа по пустынной лестничной шахте, оставив позади себя открытую дверь с огромной цифрой «6». Коридор, который всегда был заполнен вечно снующими сотрудниками, предстал передо мной пустынным. «Неужели опоздал», – подумал я, а внутри медленно нарастало волнение. Но когда свернул за угол, в душе немного полегчало – за стеклянной дверью в конце коридора, где находилась приемная, горел свет.

– Можно, – заглянул я, пару раз постучав по стеклянной двери.

– Да, – услышал я знакомый голос Стеллы, секретарши.

– Простите, – начал я оправдываться…

– Слушай Дэн, – прервала она меня, – я понимаю, но и ты пойми меня, я тоже хочу иногда хоть изредка пораньше свалить отсюда.

Наблюдая, как она лихорадочно пытается зажечь тонкую сигаретку, насаженную на золотистый мундштук,

– Я же вовремя, – начал я вновь.

– Что? – запищала она своим мерзким тонким голоском, –вовремя, – прокашляла она, поперхнувшись дымком, – ты опоздал на час.

– Как на час, – не понимал я.

– О… о…, – закипала она. – Дэн, только не говори, что ты забыл вчера вечером перевести часы.

– Простите, но да, я …

– Ладно, Дэн, вот, – указала она на столик, где лежала посылка, – надеюсь, ее ты доставишь вовремя.

– Конечно, – ответил я и, подойдя к ее столику, взял посылку.

Я уже закрывал дверь, как вновь услышал позади себя писклявый голос Стеллы.

– У тебя час.

«Да уж, посылочка, – подумал я, взглянув на большой сверток, запечатанный в фирменную упаковку. – Это больше походит на посылище. Так, нужно поспешить», – подумал я, взглянув на часы.

Я уже доходил до конца коридора и хотел свернуть, но вновь резко остановился и обернулся.

– Дэн, а адрес?

– О да, простите, я забы …, неважно, – улыбнулся я ей и взял папку.

– Да, Дэн, и не забудь хоть на этот раз взять роспись.

Кивнув ей головой, я исчез за поворотом. «Пронесло, надеюсь, она не скажет боссу».

– Все в порядке, Дэн, – отвлек меня Сева, когда я проходил мимо проходной, пытаясь вспомнить адрес, указанный на конверте, который вытащил из папки.

– Да, все норм, просто не могу вспомнить адрес, указанный на конверте.

– Да, – удивился он, зная, что я почти вдоль и поперек проездил всю Москву. – Ну и что за адрес.

– Маршала Тимошенко.

– Если не подводит память, то это где-то в районе Рублевского торгового центра.

– Класс, – поднял я брови.

– А что?

– У меня ровно час, а до него часа два добираться по нашим-то пробкам.

– Да, ты прав. Ладно, Дэн, ты подожди меня здесь, я сейчас.

«Интересно, что он задумал? – глядя на то, как он поспешил куда-то, подумал я. Подожди, хм, легко сказать, у меня каждая секунда на вес золота, а он предлагает подождать минутку».

Глядя то на часы, то на проем, за которым исчез Сева, я начал нервничать.

– Наконец-то, – с облегчением выдохнул я, увидев Севу в проеме в сопровождении двух громил, одетых в черные кожаные куртки.

– Хочу тебя обрадовать, – растянулся он в улыбке.

– И чем же, – сдвинул я брови, как бы сердясь.

– Это Петрович и Иваныч, они сейчас едут на Рублевку по делам, так что можешь поехать с ними.

– Отлично, – обрадовался я.

– Но обратно своим ходом, малой. Окей? – пробарабанил тот, кого звали Иванычем.

Больше не промолвив ни звука, я направился вслед за этими громилами к выходу.

Спустя пару минут мы, лихо обгоняя машины в потоке, выехали на МКАД.

– Простите, а мы не … , – спросил я, посмотрев на спидометр, который явно зашкаливал.

– Не боись, малой, успеешь доставить свою посылку, – ухмыльнулся Иваныч.

– Да я … – хотел ответить, но поняв, что лучше промолчать, я вновь, повернув голову, уткнулся в окно, наблюдая за тем, как наша машина лихо маневрирует в плотном потоке автомобилей.

– Малой, эй, мы приехали, ты что – заснул.

– А да, я.

– Я говорю, приехали.

– Спасибо, – открыв дверь, поблагодарил я их и вышел из машины.

– Ты нечего не забыл, – проглаголил Иваныч, когда я закрывал дверь.

– А да, спо… неважно, – протянув правую руку и взяв посылку, которая лежала на сиденье.

– Так какой у тебя адрес, малой?

– Маршала Тимошенко, 40.

– Иди прямо вдоль кирпичной стены и никуда не сворачивай, там увидишь пост охраны, у них спросишь.

– Аха, еще раз спасибо вам.

– Давай поспеши, и хватит нас благодарить, а то их уже некуда складывать.

Застегнув молнию пуховика и натянув шапку, я направился вдоль кирпичной стены, которая тянулась до небольшой парковой зоны. Обойдя парк, я вышел на небольшую противоположную улицу, которая, кстати, кончалась той самой аркой. А вот и пост охраны, о котором говорил Иваныч.

– Куда так спешим? – остановил меня один из охранников, когда я проходил мимо.

– К мистеру Ворскому.

– Что, тоже очередной сынок?

– В смысле, – не понимал я.

– Я говорю, ты тоже один из наследников?

– А нет, что вы, я из издательства, и мне нужно доставить вот эту посылку, – показал я им.

– Да, что только не придумают эти аферисты, чтобы проскользнуть через нас, – подошел второй, что стоял неподалеку и наблюдал.

– Я правда из издательства, – пытался я уверить их.

– Ничего не знаем, нам велено никого не пропускать.

– Я понимаю, но все же мне нужно к нему, – не уступал я им.

– Ладно, если ты курьер, то может предоставишь нам свое удостоверение или документ, который подтверждает, что ты не один из аферистов.

– Я бы с удовольствием, только есть небольшая загвоздка, я оставил его дома.

– Что ж, тогда извини, но мы не имеем права пропустить тебя.

– Да, – выдохнул я и, повернувшись, пошел обратно и, миновав шлагбаум, сел на невысокий бордюр. – Это конец.

– Может, он и вправду курьер? – услышал я с их стороны и незаметно поднял голову. Что теперь делать, я просто не представлял.

«Ладно, завтра заскочу с утра перед колледжем», – только подумал я, как до меня вновь дошли еле слышные слова одного из охранников.

– Может, он и вправду. Ладно, ты позови его, а я пойду позвоню мистеру Ворскому и сообщу, что к нему пришел курьер. Может, посылка действительно очень важная, раз он все еще не уходит. Не хочется, чтобы вновь нас отчитали и лишили премии.

Наблюдая за тем, как один из охранников направился к будке, я подошел к тому, который оставался на месте и окликнул меня.

– Ты вправду курьер? – вновь спросил он, не выдержав, глядя то на меня, то на своего коллегу.

–Да, – пожал плечами я.

– Что он так долго? – прошептал он, вновь оглянувшись назад.

«Пи-пи-пи», – пропищали часы.

– Что это? – насторожился он.

– Ничего особенного, просто часы напоминают, что я опоздал, и теперь меня точно уволят с работы, – пытался давить на жалость.

– Ладно, иди, надеюсь, еще успеешь, – прожужжал он. – Его дом в самом конце улицы за густо разросшейся вишней.

Поблагодарив его, я помчался что есть сил, добежал до конца улицы и, посмотрев вокруг, увидел разросшуюся вишню за невысокой кованной изгородью. Миновав открытую калитку, я направился по вымощенной камнем дорожке к парадному входу. Позвонив пару, раз я начал ждать.

Странно, прошло минут пять, но дверь так и никто не открыл, и я решил еще раз позвонить. Прислонившись к двери, я начал слушать. Но только я слегка прижался к двери, чтобы получше расслышать хоть какие-нибудь шаги, как дверь слегка приоткрылась.

– Можно? – пару раз со всей силой постучав по двери и открыв ее, я вошел в ярко освещенный холл. – Простите, есть здесь кто-нибудь? Эй!

Но в ответ лишь тишина.

Решив оставить посылку на журнальном столике, который стоял на другом конце просторного холла, я пошел вдоль стены, чтобы не испачкать до блеска натертый паркет. Еще чуть-чуть, и я наконец-то смогу пойти домой и рухнуть на диван перед телеком. Но только я об этом подумал, как тут же замер оттого, что правым плечом задел небольшую картину, висевшую на стене так низко. И почему я ее не заметил?

Любые попытки поймать ее увенчались провалом. Отскочив пару раз от паркета, картина, расколовшись на несколько частей, разлетелась по всему холлу. Черт, только этого не хватало. Быстро положив посылку на журнальный столик, я начал собирать картину, часто поглядывая через распахнутые двери в сторону большой гостиной, которая примыкала к холлу. Странно, обычно из-за такого шума уже давно бы сбежались все обитатели этого огромного поместья, но вокруг стояла мертвая тишина.

Собрав все части с пола, я начал собирать их, а когда уже оставалось вставить заднюю крышку, я заметил, что к ней был прилеплен скотчем крест-накрест небольшой пожелтевший конверт. Любопытство, которое овладело мной, заставило меня посмотреть, что там. Аккуратно отлепить конверт не вышло, он порвался, и из него выпал небольшой золотой медальон в виде капли воды, внутрь которого был вставлен какой-то драгоценный камень, надетый на черный шнурок. Зная, что это плохая идея, я все же, вложив медальон в конверт, спрятал его во внутреннем кармане куртки, и, вставив на место заднюю крышку, повесил картину обратно на стену. Я вышел, закрыв за собой дверь, и направился в обратном направлении.

Я не помню, сколько прошло времени, и то, как я покинул тот квартал, то, как миновав пост охраны, я пришел в себя лишь возле подъезда дома, когда меня окликнула одна из пожилых женщин, которые обычно собирались вечерами у подъезда, устроившись на лавочки, и промывали кости каждому из жителей нашей пятиэтажки.

Поздоровавшись с каждой из них и еще раз посмотрев назад оттого, что на душе было странное чувство, будто кто-то следил за мной, и убедившись, что никого нет, я вошел в подъезд.

– Да что это за…, – не понимал я, когда попытался повернуть ключ своей квартиры, но она никак не открывалась. «Может, вернулась мама», – подумал я и позвонил в звонок. Спустя минуты две дверь распахнулась, и на пороге стоял до боли знакомый силуэт пожилой женщины.

– И где вас носит двоих.

– И вам добрый вечер, бабуля.

– Ну, я жду ответа на заданный мной вопрос.

– Ты же знаешь, мама вновь берет дополнительные часы и остается допоздна.

– Опять!

– Да, – закрыл за собой дверь я и, сняв ботинки, надел тапочки.

– Опять, – начала она, – чтобы тебя, балбеса, обучать.

– Но.., – хотел я ответить ей, но промолчал, зная, что она этого и добивается.

Больше не промолвив ни слова, я зашел в свою комнату, закрыл дверь, сняв куртку, рухнул на кровать и закрыл глаза – пытался подумать о чем-то хорошем, чтобы заглушить ее «бу-бу –бу». Но ничего не выходило.

Спустя два часа пришла мама, и все началось заново.

– Дэн, иди ужинать, – постучала в мою комнату мама.

– Сейчас иду, мам. Вскочив с кровати, я подошел к шкафчику, чтобы сменить одежду.

Переодевшись, я уже подошел к двери, чтобы выйти, как услышал звонок. Дверь открыла мама.

«Доброй ночи», – услышал я со стороны входной двери. Это были полицейские, так как один из них представился. Они спрашивали меня, значит, они узнали.

Так, нужно спрятать медальон. Подойдя к куртке, которая висела на спинке кресла, я вытащил из заднего кармана пожелтевший конверт и, развернув, извлек из него медальон. Но куда его спрятать? Я оглядел свою бедную комнатку, в которой кроме старой кровати и шкафа ничего не было. Ладно, еще раз взглянув на него, я одел его на шею и убрал под футболку, а сверху накинул вязаный свитер. Я уже выходил из комнаты, но почувствовал сильную колющую боль в области груди и просто рухнул.

Что было дальше, я не помню. Я пришел в себя лежащим на диване в гостиной. Рядом на кресле сидела мама, а возле окна стоял Сева, которого мама позвала, чтобы он помог уложить меня на диван.

– Что произошло, и где полицейские?

– Не знаю, Дэни. Но что с тобой такое?

– Я не знаю, мам, но все же – где полицейские?

–Ушли сразу же как и пришли и даже извинились. Но вначале спросили тебя.

– Странно, неправда ли? Да? – резко приложив руку к груди и поняв, что медальон на мне, я незаметно выдохнул.

– Раз все обошлось, я наверное пойду, теть Лина, мне завтра в первую смену.

– Конечно, Сева, спасибо тебе, пойдем, я тебя провожу.

– Да, Сев, спасибо.

– Да не за что, Дэн, я рад помочь, мы же все-таки соседи, – улыбнулся он и вышел следом за мамой в коридор.

«Странно», – подумал я и, повернувшись, заснул, не заметив даже того, как вошла в зал мама и, накрыв меня пледом, вышла, выключив свет.

Глава вторая 

Безликий силуэт 

Едва приоткрыв глаза и взглянув на часы, я вновь закрыл их. Вставать вовсе не хотелось, оттого что на улице было пасмурно. Но я все же заставил себя встать, зная, что если я сейчас не встану, то обязательно просплю до обеда.

Одно радовало – сегодня пятница, и не нужно вновь спешить после уроков на работу. Но радость, в которой я пребывал несколько минут, тут же рассеялась, когда я увидел на кровати нетронутую книгу историй древних цивилизаций. «Пробная контрольная», – промелькнуло у меня в голове. Вскочив с кровати и прихватив книгу, я направился в ванную.

Одной рукой держа книгу, а другой зубную щетку, я все же пытался запомнить, быстро проводя глазами, строки из пожелтевших страниц учебника. Но вчерашний вечер и медальон вновь перемешали у меня в голове, все, что я пытался запомнить эти несколько минут.

Закинув книгу в рюкзак и прихватив с собой яблоко, я вышел из квартиры.

– Здрасти, тетя Маша, – поздоровался я, столкнувшись с ней выходя из подъезда.

– Здравствуй, Дэн, как мама? – что-то она давно не заходит.

– Она…

– Снова берет дополнительные часы?

– Да, тетя Маш.

– Ты в колледж ?

– Да.

– Ладно, не буду тебя задерживать, передай матери привет от меня.

– Обязательно, – протараторил я и помчался в сторону остановки. Значит Сева не рассказал своей матери о вчерашнем вечере, так как она не промолвила ни слова. Я хорошо знал ее, и если бы она знала хоть что-то из вчерашнего вечера, то обязательно осыпала бы меня своими вопросами о моем здоровье. Все же она терапевт, да еще и нашего участка.

Спустя минут двадцать я уже стоял возле колледжа рядом с полупустой парковкой, которая медленно заполнялась машинами. Я уже направлялся к входу.

– Эй, неудачник, – услышал я позади себя знакомый голос Яны, двоюродной сестренки по маминой линии.

Да. Она и я – мы были абсолютно разными. Она избалованная папина дочка, все было у ее ног, что бы она ни попросила, в эту же минуту было исполнено.

– Здравствуй, Яна, – выжал я, обернувшись. Она шла как всегда в сопровождении двух своих подруг со стороны парковки, где, как обычно, как попало припарковала свою красную бэху. Ей никто не мог сказать ни слова, так как ее отец спонсировал этот колледж.

– Здорово, Дэн, что опять не поделили? – ткнул меня локтем Леха, который подошел незаметно.

– Да, как обычно.

– Поздоровались, – ухмыльнулся он.

– Можно сказать и так.

– По-моему, она все еще злится на тебя, ну из-за того, что ты ушел из команды.

– Может быть, если бы только она знала, что мне пришлось пережить, прежде чем уйти.

– Да ладно, Дэн, не обращай наянее внимание, подумаешь – у нее отец крутой и что с этого. Пусть себе дальше выпендривается.

– Ладно, Лех, пошли, а то опоздаем на историю. Ты же знаешь, препод не любит тех, кто опаздывает.

– Ты прав, пошли. Все же не хочется сидеть после уроков и вновь выслушивать.

Только мы зашли в класс, как прозвенел звонок. Пройдя до конца, я устроился у окна, не замечая то, как Яна что-то шептала Арине, указывая в мою сторону, и они одновременно захихикали.

– Ленская, может вы продолжите урок, – сердился препод, обращаясь к ней.

– Простите меня я…, – хотела она продолжить.

– Ладно, Ленская, еще одно замечание и я попрошу вас покинуть класс.

– Да, профессор, – и, оскалившись, посмотрела на меня.

Я знал, что ее не выгонят. Она была одной из прилежных учениц и была в тройке тех, кто набирал самые высокие баллы по успеваемости.

Слушая профессора, я, повернув голову, посмотрел в окно. Смотреть в сторону Яны и Арины не хотелось, на какой-то момент я почувствовал странный удушливый запах, медленно наполняющий помещение. Оглядев каждого, я не мог понять, в чем дело и откуда источник. Каждый сидел на своём месте, продолжая внимательно слушать профессора, будто не замечали и не воротили носы. И даже Яна сидела, спокойно слушая профессора.

– Простите, профессор, – прокашлялся я оттого, что в горле начало першить от этого удушливого запаха.

– Что у тебя, Ленский, хочешь что-то добавить? – поправив свои очки, обратился он ко мне.

– Нет, я хотел, – вновь прокашлялся я, – можно мне на минутку покинуть класс.

– Дэн, второй урок у нас контрольная и я …

– Прошу, профессор.

– Иди, Ленский, знаю, что не отстанешь.

– Спасибо, – быстро встав, я покинул класс и направился в туалет, чтобы попить воды, все еще не понимая, что со мной происходит.

Воздух вокруг был все удушливый и затхлый. Оттого что голова закружилась, наверное от нехватки кислорода, я остановился возле окна и облокотился о подоконник.

– М, м, м, – прохрипел я, почувствовав нарастающую боль в груди как вчера вечером и чей-то пристальный взгляд. Подняв голову, взглянул в окно и увидел возле парковки странный силуэт в старых потертых джинсах и потрепанной до лохмотьев олимпийки, который стоял и смотрел на меня. Лица не было видно под капюшоном.

А дальше как в тумане. Очнулся я лежащим на кушетке, во врачебном кабинете.

– Что? прохрипел я, – приподняв голову, – боже, голова просто раскалывается.

– Наконец-то, – услышал я голос медсестры Иры, и тишину потревожили шаги.

– Как ты, дружище? – подошел Леха.

– Вроде ничего, что со мной?

– Тебя долго не было, прозвенел звонок, и мы все вывалились из класса. Увидели тебя лежащим на полу с разбитой головой. Так что произошло, надо спросить у тебя.

– Не знаю, я направлялся в туалет, чтобы…

– Может без подробностей, Дэн, – прервала Ира, положив мне на голову мокрое полотенце.

– Да нет, я просто хотел попить.

– И…, – не терпелось Костику.

– И все, я очнулся здесь.

– Опять проделки братьев Преских, – перебил всех Димыч.

– Вряд ли, в коридоре никого не было, – положив правую руку на голову, ответил я.

– Ну а кто тогда тебя треснул по голове, сам, что ли себя?

– Зачем.

– Вот я и о чем, не для того, чтобы прогулять контрольную, Дэн, может все же кто-то там был а ты не заметил?

– Леха, давай потом вернемся к этой теме, у меня просто голова раскалывается.

– Ладно, Дэн, я…

– Ну, Дэн, – вошел профессор. – Да, вид у тебя, ну что ж, ладно, я освобождаю тебя от контрольной.

– Класс, – выжал Костик, может тоже, Лех, друг другу набьем морды, и нас тоже освободят от контрольной.

– Бинский и Нилепин, бегом на урок, если не хотите пересдавать, звонок уже давно прозвенел, и я вроде вас не освобождал.

– Нет проблем, профессор, ладно, Дэн, – склонился Леха, отдыхай, я зайду за тобой после.

– Аха, – выдохнул я и закрыл глаза.

Пытаясь унять сильную головную боль, я старался не думать ни о чем. Но все было бессмысленно, вопросов было много, а ответов нет. Что за запах, и кто это был в лохмотьях, смотрящий в мою сторону.

– Вот, Дэн, выпей, – оторвала меня от размышлений Ирина.

Открыв глаза, я посмотрел на нее, стоящую рядом и протягивающую мне небольшой пластиковый стаканчик с таблетками.

– Спасибо, – промямлил я и, приподнявшись с кушетки, взял у нее стаканчик и опрокинул себе в рот.

– Вот возьми, – протянула она вновь мне стакан с водой, видя мою гримасу, которая скорчилась от горьких таблеток.

– Гм, – кивнул я головой. Взяв стакан, глотнул пару глотков, закинув голову назад, чтобы проглотить горсть таблеток.

– Так, а теперь ложись и попытайся отдохнуть.

– Только прошу, не говорите матери, я не хочу, чтобы она волновалась по пустякам.

– Дэн, это не в моей власти, ты же знаешь. Надо мной есть еще люди.

– Но все же, может, попытаетесь поговорить с…

– Хорошо, я попробую, а теперь постарайся успокоиться и отдохнуть.

Наблюдая за тем, как Ирина что-то писала, сидя за своим столом, я закрыл глаза и спустя пару минут погрузился в некую бездну.

Не помню, сколько времени я провел в таком положении. Шепот, доносившийся неподалеку, вновь заставил меня открыть глаза. Оглядев комнату, понял, кому принадлежали они.

В углу возле стола, где продолжала сидеть Ирина, сидели еще двое – Леха и Костик, о чем-то шепча. Увидев, что я открыл глаза и смотрел на них, они замолкли.

– Я же вас предупредила, что… – хотела произнести Ирина, но тут же, замолчав, посмотрела сердито на ребят.

– Ну, – первым потревожил минутную тишину Костик, – может, хватит лежать, время знаешь уже сколько?

– Сколько, – спросил я, убрав высохшее полотенце с головы.

– Шесть.

– Сколько? – приподнялся я с кушетки, не понимая.

– Шесть, – повторил Леха.

– Класс!

– Дэн, ты прости меня, отложив журнал, заговорила медсестра Ирина, тебе тут звонили несколько раз, и я выключила твой мобильник, чтобы ты немного отдохнул. Мне, конечно, нужно было…, – пыталась оправдываться она.

– Ничего, – лишь ответил я и, взяв с полки мобильник, включил его.

– Я.., – хотел ответить, но, замолчав, посмотрел на дисплей, на котором поочередно приходили сообщения с номерами телефонов. – Странно, зачем я им сегодня понадобился? – промямлил я.

– Чего ты там бубнишь, ты идешь или дальше будешь торчать здесь? – заводился Леха.

– Да, конечно. Только загляну в класс, чтобы забрать рюкзак.

– Это не обязательно, я уже прихватил твой рюкзак. Он в раздевалке.

– Спасибо.

– Да ладно, пошли, – торопил Леха.

– Как контрольная? – спросил я, догнав его в коридоре.

– Не знаю.

– В смысле не знаешь, – удивился я, – ты что, прогулял?

– Нет, просто не уверен, что вообще ответил на все вопросы правильно, поставив так наугад галочки. Но думаю, что прокатит, – растянулся в улыбке он.

Конечно, я знал, почему он так спокойно об этом говорит, ему всегда везло в этом.

– А ты о ком говорил там, в медкабинете?

–Ты о эсэмесках.

– Да.

– Да просто странно, сегодня вроде у них как бы выходной, а они столько раз звонили.

– Как голова, болит?

– Есть немного, надеюсь, мама не узнает.

– Знаешь, не узнать-то не узнает, только ссадину на переносице она, конечно, увидит и…, что ты ей скажешь?

– Придумаю что-нибудь.

– Что опять сорвался с турника?

– Да, хотя бы это.

– Ладно, Дэн, созвонимся, – попрощался Леха, когда мы дошли до конца квартала, так как нам в разные стороны.

– Окей, – ответил я и пошел дальше.

Оставшиеся полпути до дома я решил пройти пешком, чтобы найти ответы на вопросы, которых с каждой минутой становилось все больше.

Придя домой и обнаружив, что матери еще нет, я, скинув рюкзак, сняв куртку, зашел на кухню. «Так, нужно

что-нибудь приготовить, чтобы до прихода матери не откинуть коньки». Заглянув в ванную и взяв обезболивающее, я направился на кухню. Открыв холодильник, я оглядел полки, заполненные различными полуфабрикатами.

Нужно что-то особенное, может, курочку запеченную с овощами: готовится, конечно, она долго, но зато отвлекусь от всего, что сегодня со мной произошло.

Я уже дошинковал лук, когда зазвонил телефон. «Наверняка мама, вновь хочет предупредить меня, что задерживается на работе», – подумал я и снял трубку.

– Дэн, я сегодня задержусь, так что поужинай один, не жди меня, – протараторила мама.

– Не беспокойся, – успокоил я ее, повесив трубку, и полностью ушел в готовку. А голова шла кругом, оттого что вновь нахлынули во мне те моменты, которые произошли со мной за сегодня.

Спустя час я, уже набив желудок до отвала, устроился возле телевизора. Что там показывали, не помню, так как задремал, забыв даже выпить обезболивающее. Усталость все же взяла свое.

Глава третья 

Смерть матери 

– Дэн, – разбудила мама, включив свет в зале, где я уснул еще вчера, смотря телевизор.

– Де-эн, – протянула она вновь, – ты меня слышишь?

– Да, мам, слышу, – открыв глаза, я взглянул на часы. 06:00.

– Завтрак на столе.

– Обед в холодильнике, – продолжил я. – Но сегодня воскресенье, ты что и сегодня работаешь?

– Нет, Дэн, – выглянула мама из прихожей, надевая вязаную шапочку, – нужно навестить бабушку, ты же знаешь. Если к ней не съездить вовремя, то к обеду она сама примчится.

– Нет, спасибо, такого счастья, выслушивать от нее, какой я балбес, в воскресенье, – пробубнил сквозь дремоту я.

– Да, Дэн, не думала, что у мня растет эгоист, – ухмыльнулась мама и закрыла дверь. В квартире вновь воцарилась тишина, в которую я медленно погружался.

В то утро мне и приснился тот странный сон. Я стоял возле могилы отца, смотря на табличку, на которой было выгравировано его имя. Не пойму как, но я почувствовал чье-то присутствие. Обернулся и не поверил своим глазам, напротив меня стоял вновь тот самый силуэт в потрепанных джинсах и олимпийке, которого я впервые увидел посмотрев в окно в пятницу, лица, как всегда, не было видно под капюшоном.

– Пап, – прошептал я.

Почему, не знаю, но тут же начал лихорадочно хватать ртом воздух, оттого что с каждым шагом незнакомца в капюшоне мне становилось очень трудно дышать. Воздух становился тяжелым, удушливым. Незнакомец подошел ближе, и мы стояли друг против друга.

– Па – маг.. , – задыхался я, но незнакомец лишь опустил голову и смотрел на мой медальон, который висел на моей шее, тускло мерцая лунным светом.

– Па -маг -гите, – все же выдохнул я, но он молчал и, резко подняв голову, посмотрел на меня. Под капюшоном я нечего не увидел, лишь бездонную пустоту. Странно, но незнакомец даже не пытался мне помочь. Он схватил меня правой своей холодной, как лед, рукой за шею и начал сжимать, а левой тянулся к медальону.

– Нет, – прохрипел я и почувствовал сильную боль в груди.

Задыхаясь и весь мокрый, я проснулся. Хотел приподняться, но вновь почувствовал сильную боль в груди.

–Так, – это, Дэн, всего лишь сон, и нужно успокоиться, полежав немного на диване и слушая стук настенных часов. Вскоре, почувствовав облегчение и встав с кровати, я направился в ванную, чтобы умыться, а когда подошел к зеркалу и взглянул на свое отражение, был слегка в недоумении, увидев пятно крови в области груди на белоснежной футболке. Задрав футболку, я обнаружил небольшой порез. Скинув футболку на пол, достал из аптечки зеленку, чтобы обработать рану.

«Странно, – подумал я про себя, – чего-то не хватает, и чем я мог порезаться?» Медальон, как ни странно, но его не было на шее. Закончив с порезом, надев новую футболку и подняв с пола ту, что была в крови, я решил убрать ее подальше от глаз, зная маму и ее допросы.

Выйдя из ванной и пройдя в гостиную, быстро пробежал взглядом все. «Так вот где ты», – выдохнул я, увидев лежащий возле старенького кресла на полу медальон, который слегка мерцал тускло лунным светом. «Странно», – подумал я, подняв его с пола и не сводя с него взгляда, наблюдая, как он, завораживая, мерцал, погружая меня в некий стопор.

– Да, – все еще продолжая смотреть на медальон, я взял с журнального столика мобильник, который зазвенел.

– Здорова, – услышал я голос малого, одного из трех лучших друзей, которые все же остались и не отвернулись после того как я покинул футбольную команду. – Слушай, – вновь начал он.

– Леш, давай без этих «возле» да «окола».

– Дэн, короче, через час мы с Громилой заедем за тобой.

– Куда на этот раз?

– Ты не поверишь, но…

– Лех.

– Ну да, прости, сегодня в десять матч с Кримскими.

– Ясно, – положив мобильник в карман джинсов, а медальон

надев обратно на шею, но вначале вытерев его, оттого что он был слегка испачкан кровью, я пошел на кухню, так как в горле пересохло.

Спустя час, как и обещал Леха, мы все впятером поехали на очередной матч в колледж, так как у нас в колледже был самый большой спортивный зал в городе, и только у нас проводились матчи между различными учебными заведениями.

– Что, Дэн, скучаешь по тем временам, а? – спросил Ваныч, сидевший позади меня, один из болельщиков нашей команды.

– Да, – улыбнулся я, стараясь не показывать ему того, что мне непросто.

– Слушай, Ваныч, отвали, – скалился Димка, увидев то, как я изменился в лице.

– Да ладно, Димыч, я просто спросил.

– А вначале ты не мог подумать своей мутной головой, – подойдя с пакетом, рыкнул на Ваныча Громила и плюхнулся рядом.

– Ты что опять? – услышав еле слышный глухой звук ударившихся бутылок, – шепнул Димыч.

– А что, я.

–Ты что, забыл, как нас выставили по твоей вине на той неделе, и мы не смогли досмотреть матч.

– Ладно, Димыч, успокойся, подумаешь, – подмигнул Леха.

– Надеюсь, его сегодня нет рядом, – огляделся Громила.

– Кого?

– Директора, а кого еще. Я же тогда не знал, что он сидел за нами, – ухмыльнулся он.

– Вроде нет, – тоже оглянулся Димыч.

«Пш -пш –пш», – раздалось еле слышно поочередно пять открывшихся крышек.

– Давай дави их, – кричали мы, уже опустошив еще по одной бутылке пива, забыв обо всем.

– Эй, вы сегодня заткнетесь, а?

– Отвали, – одновременно мы все вместе, повернувшись, рявкнули на Ваныча, который, конечно, не ожидал и поперхнулся своим попкорном.

– Слушайте, нас, кстати, пригласили ребята после матча в клуб, – протараторил Громила.

– И ты все время молчал.

– А что, я. Я хотел потом после матча вам об этом сказать.

После удачной игры, в которой, как всегда, наша команда вновь выиграла, мы всей дружной гурьбой ввалились в один из клубов, который арендовали организаторы.

Все было хорошо, мы веселились до тех пор, пока в клубе не появилась Яна со своей свитой, состоящей из трех подруг и братьев Престских. Можно было и не задумываться, кто мог позвать ее. Но как ни странно, оказалось, что ее вообще никто не звал.

Конечно, ребята объяснили и пытались уговорить меня остаться. За что я им был очень благодарен и то, что они позвали меня. Но я не мог там находиться и вышел, накинув куртку из клуба.

* * *

Голова раскалывалась на утро следующего дня. Выйдя из комнаты и поняв, что мама вновь ни свет, ни заря убежала на работу, взглянув на часы, я зашел на кухню. На столе был накрыт завтрак, а рядом стоял стакан с водой и парой таблеток.

Да, подумал я про себя, и стало стыдно. Сорвав с холодильника записку, прилепленную магнитом, и развернув ее, прочел. «Надеюсь, вечером поговорим». Взяв яблоко, положив его в рюкзак и надев пуховик, вышел на улицу.

Туман, опустившийся еще вчера вечером и из-за которого я чуть не прошел мимо дома, превратился в густой смог.

Сильно похолодало, ледяная мгла обжигало лицо. Накинув капюшон, я направился в сторону остановки. В колледж впервые в жизни не хотелось идти, но ничего не поделаешь, идти нужно. Как обычно поздоровавшись со своей двоюродной сестренкой, столкнувшись в холле колледжа, я пошел на информатику.

К обеду туман осел. В компании Громилы и малого я направился в столовую.

– Еще два урока и…

– Опять сорвешься в свое издательство, – дожевывая бутерброд, пробубнил Громила.

– Да, а что мне еще остается, нужно же оплачивать обучение.

– Ну как, тебе вчера не влетело от матери?

– Нет, не помню, но ясно понял из-за сегодняшней записки, которую оставила мама, что разговор будет серьезным, – отложив ложку, выдохнул я. Есть совсем не хотелось, но все же я заставил себя выпить хотя бы стакан апельсинового сока.

– Да, я узнал, почему Яна вчера вечером появилась в клубе.

– Да и, – спросил Громила

– Это их клуб, и кто-то ей шепнул, что мы собираемся там, хотя ее никто и не приглашал, я спросил у ребят.

– Это уже не важно, Лех.

– Что, пошли на историю, я слышал, тот, кто заменяет Савровского – строгий, ребята из параллельных групп говорили, что он некоторых, кто плохо отвечал, оставлял после уроков.

– Да, обрадовал ты нас, Лех. Вот этого-то нам сейчас и не хватало перед очередным матчем.

Два последних урока тянулись так долго, что хотелось сбежать. В последние двадцать минут до звонка Сергей Иваныч задал мне вопрос, и я неверно на него ответил, за что получил целую кучу домашней работы, да еще, как нарочно, он оставил меня после занятий. Вот только этого мне сейчас и не хватало. Любые попытки убедить Сергея Иваныча перенести мое наказание на другой день были безуспешны. Он пришел недавно и заменял Виктора Савровского, который понимал меня и отпускал, а Сергей Иваныч не знал об этом и не хотел даже слушать. Так что мне пришлось сидеть и слушать урок вновь.

Позвонить и предупредить, что вновь опоздаю, я не мог. Иваныч попросил выключить и убрать мобильник, либо в противном случае он просто заберет его до конца урока. Он рассказывал то, что и на уроке, а в конце вновь задал тот же самый вопрос, на который я все же ответил со второй попытки, и он отпустил меня. Но обещал завтра спросить первым то, что задал домой.

– Ну, как ты? – окликнул Леха, дожидаясь меня, сидя на остановке.

– Паршиво, – выдохнул я, присев рядом.

– Да ладно, не бери ты голову, не ты один, подумаешь, – и, взглянув на меня, приподняв брови, замолк.

– Знаешь, Лех, все это так странно, как будто все это, м-м, как тебе объяснить.

– А ты попробуй, а я там разберусь

– Понимаешь, Лех, все это как-то взаимосвязано и никак не выходит у меня из головы: потеря сознания, полицейские.

– Кстати, а ты узнал, зачем полицейские к тебе приходили.

– Да помнишь о эсэмэсках, которые приходили одна за другой.

– Это когда ты лежал в медкабинете, да, помню, но как это все связано, – пожал плечами он, не поняв.

– Так вот, это эсэмэски о звонках из издательства, на следующий день я позвонил и узнал, что мистер Вроский.

– А это еще кто?

– Я был последний, кто был у него в доме, и полицейские приходили, чтобы выяснить у меня все в подробностях о том вечере.

– Не понятно одно, почему они ушли сразу, как пришли, нечего не спросив.

– Не знаю, и это все еще для меня загадка.

– А тот мужичек, Врос. Как его там?

– Вроский.

– Да, слушай, а ты что его, того? – округлил он глаза.

– Конечно нет, – ухмыльнулся я впервые за весь день, – он уже был как час мертв, а я как идиот полчаса кричал у него в доме, пытаясь позвать хозяев. Не догадываясь, что за стеной лежит покойник.

– Фу, – выдохнул он, внимательно слушая меня, – а то я уж подумал, что ты его, ну…

–Чего, «ну»?

– Ну, того…

– Я же сказал, что нет, – начал закипать я.

– Ладно, ладно, я просто пошутил.

– И.

– И тебя наконец-то уволили.

– Нет.

– Нет? – удивился он.

– Просто попросили съездить вновь туда и подписать кое-какие документы, так как его родственники отказались с ним работать.

– С ними, это с издательством?

–Да.

– Ясно. Ну что ж, теперь все вроде становится понятней, кроме одного.

«Да, – подумал я, – он еще про медальон не знает, может ему рассказать. О, нет, лучше не надо», – решил я, зная, как он меня осыплет сотнями вопросов, а после весь колледж об этом узнает.

– Ладно, Дэн, мне пора, у меня дома куча работ. И да, Дэн, может, ответишь, у тебя мобила разрывается.

– Я знаю.

– Тогда до завтра.

– Аха. Глядя на удаляющуюся фигуру Лехи, которая вскоре, став точкой, исчезла, достав неумолкающий мобильник, я посмотрел на дисплей, заранее зная, кто мог звонить.

Уже стемнело, но я все еще сидел на остановке, держа в руке мобильник, и не знал, что ответить, так как он трезвонил каждые пять минут, но вскоре замолк.

«Пи-пи-пи», – пищали часы. «Шесть, ладно, – подумал я, – завтра объясню боссу, надеюсь, поймет». С этими мыслями я, встав со скамейки, зашел в открытую дверь подъехавшей маршрутки.

Сидя на диване в окружении кучи книг, чтобы завтра подготовиться, я часто поглядывал на часы, не понимая, время два часа ночи, а мамы нет. Обычно она звонит, предупреждает, что задерживается. «Ладно», – подумал я, отложив книгу, взял с журнального столика мобильник и, подойдя к окну, позвонил. Гудки шли, но никто не отвечал, и я решил позвонить на рабочий. Вновь гудки. Наверное, заняты и, вернувшись к дивану, вновь начал читать.

По телеку шел какой-то фильм, но неожиданно прервался. «Экстренные новости», – объявил диктор. Я, оторвав взгляд от книги, посмотрел на экран. Все было в огне. Вначале я не понимал, где это случилось, но потом догадался по знакомому памятнику, а точнее по бюсту Пушкина, который стоял возле парадного входа.

Это горел детский дом, в котором работала мама. На душе стало не по себе и я, отложив книгу, накинув пуховик, выбежал на улицу. Я бежал что есть силы. Время было позднее, и маршрутки уже как час прекратили ездить. Я бежал, иногда останавливался, чтобы отдышаться, и вновь бежал. Детский дом, где работала мама, находился на другом конце города, и путь был неблизкий.

Вскоре все же добежал до детского дома. Передо мной открылась страшная картина. Все было черным, разрушенным и в пене. Вокруг толпились люди, полицейские и пожарные. Но кого бы я ни спрашивал, никто ничего не знал. Я только узнал, что трое погибли и несколько пострадавших. Нет, убеждал я себя, мамы не может быть среди них.

– Дэн, – услышал я позади себя голос тети Шуры, вахтерши.

–А где мама, – подошел я к ней и посмотрел в красные заплаканные глаза. – Ну, тетя Шура, – где мама?

– Я не знаю, я видела, как ее на носилках погрузили в скорую.

– А с ней все в порядке, – тетя Шур?

– Не знаю, сынок, – заплакала она и обняла меня.

– Нет, конечно, жива, что это я – нет, нет, это бред. Она же не может умереть. Правда, тетя Шура?

– Конечно, она сильная женщина. Она жива, я уверена, она просто надышалась гарью, – рыдала женщина.

– А в какую больницу ее увезли, тетя Шур?

– Не знаю, спроси вон у следователя, – указала она на молодого паренька в пальто, который что-то строчил на листке.

– Хорошо, – ответил я и направился к нему. – Простите, не подскажете, в какую больницу отвезли пострадавших.

– Простите, но кто вы, – поднял он глаза с листка и посмотрел на меня.

– Я Дэн, просто моя мама среди пострадавших.

– Ну это меняет дело, их отвезли в центральную клиническую.

Поблагодарив его, я уже развернулся и хотел поспешить, как остановился, оттого что он меня окликнул.

– Слушай, – но это на другом конце города, если хочешь, можешь подождать. Я через пару минут закончу и подвезу тебя, так как я тоже поеду в больничку, чтобы побеседовать.

Я, конечно, согласился, зная, что пешком я доберусь к утру.

Спустя пару минут, как он и обещал, мы доехали до больнички, и я, вновь поблагодарив его, выпрыгнул с уазика и поспешил к приемному покою.

– Добрый вечер, – окликнул я уткнувшуюся в журнал девушку.

– Скорее утро, молодой человек, – подняла она голову.

– Скажите, к вам сегодня привозили Ленскую Лину.

– Ленскую, Ленскую так, да вот, она поступила. Но, простите за бестактный вопрос, – подняла она голову, – но кто вы ей?

– Сын.

– Ясно, что ж вам лучше пройти к дежурному врачу. Вот туда, – указала она.

– Спасибо, – я шел, отгоняя плохие мысли подальше.

– Можно, – постучав, заглянул я в кабинет.

– Вы уже вошли, так что заходите, я вас слушаю, молодой человек, – вновь обратился он ко мне.

–Я хотел узнать о самочувствии Ленской Лины, которая поступила сегодня.

– А, эта одна из пострадавших во время пожара.

– Да.

– Вот выпейте, – дал он мне стакан с водой. – Она… что ж, не буду тянуть.

– Я не понимаю, так мне можно к ней?

– Она не выжила.

Эти слова эхом отозвались в моей голове, в груди сжалось, мне стало трудно дышать.

– Так, эй, молодой человек, – щелкал он пальцами возле моих глаз, все в порядке?

– Да, да. С этими словами я вышел из кабинета, а потом и на улицу.

Не чувствуя ни холода, ни ног, я добрел до дома. Опустившись на кресло, я чувствовал себя опустошенным, с огромной дырой в груди, что будет дальше, я просто не представлял. Я так и сидел, смотря в одну и ту же точку, до самого рассвета, пока не зазвонил телефон. Отвечать совсем не хотелось, но нужно, все же звонила бабушка.

– Да, – лишь ответил я.

А она, как всегда, обрушила, обвинив меня во всех смертях, и все время повторяла, что я – большая ошибка ее дочери, и если бы она тогда… Что она имела в виду, я не мог понять, так как она не говорила прямо, а ходила вдоль да около. Я слушал, не проронив ни слова, да и говорить с ней не о чем. Из всего, что она говорила, я понял, что через час она будет здесь. Сейчас в эту минуту мне было все равно, приедет она или нет. Я готов был к ее оскорблениям. Пустая квартира потихонечку наполнялась людьми. Сначала пришла тетя Маша, соседка следом, за ней еще одна, потом появилась вечно ворчащая бабушка.

Как и обещали, к обеду тело матери привезли из морга. Выделенных денег с маминой работы, которые принесла тетя Шура, хватило лишь на перевозку и оплату места на кладбище. Хорошо в остальном бабушка помогла, я ей был за это очень благодарен.

Наутро следующего дня мы уже стояли возле раскопанной могилы под сильным проливным дождем. Пришло не так много народу: пара соседок, бабушка, тетя Шура и еще пара человек с работы. Ни Димыч, ни Громила, и даже Леха не пришли.

Все произошло так быстро. Я пришел в себя из-за сильных порывов ветра, сорвавшего с меня дождевик, стоя на коленях на могиле матери. Вокруг не было ни души. Достав из кармана куртки небольшую свечку и установив ее возле небольшой фотки, где улыбалась мама, я попытался зажечь дрожащими руками фитиль. Но ничего не выходило, либо порывы ветра тушили спички, либо дождь.

Но я продолжал пытаться, и вскоре получилось. Кто-то подойдя и присев рядом, накрыл своими руками свечку, и я зажег ее.

– Спасибо, – прохрипел я и повернулся, чтобы посмотреть, кто это.

Но никого рядом не было. Просидев еще полчаса, я пообещал матери навещать ее каждый день после занятий. Проведя по фотке ладонью, чтобы вытереть капли дождя, я, встав, направился к выходу из кладбища.

Я блуждал долго и не помню, как забрел в небольшую кофейню, где почти никого не было. Сидя в самом дальнем углу, я все еще не мог поверить в то, что матери больше нет. Виня себя в том, что она из-за меня оставалась на работе вечерами, чтобы помочь оплачивать учебу в колледже.

Из всего, что больше всего осело в моей памяти во время похорон матери, это то, как шел сильный дождь, то, как я стоял на коленях, вокруг уже никого не было, так как сильный дождь и холодный ветер разогнал всех. И я пытался на могиле матери зажечь фитиль на небольшой свечке, которую принес собой. Но никак не мог.

Но вскоре мне удалось. Кто-то, наверное, увидел, что я мучаюсь, сжалился и, присев рядом, накрыл свечку своими ладонями. Только я поднял голову, чтобы поблагодарить, удивился, рядом никого не было. Кто это мог быть, я не знал, но обещал себе, что если когда-нибудь ее встречу, то обязательно поблагодарю. Я знал одно – это была девушка, так как нежный аромат ее духов с запахом полевых цветов все еще обитал вокруг.

Заказав уже пятую чашку горячего кофе, так как все еще не мог согреться, я пытался зацепиться за любую нитку, чтобы понять причину тех событий, которые произошли в моей семье. Несчастный случай с отцом, который произошел год назад в шахте. Теперь смерть матери, которая задохнулась при пожаре, который произошел непонятно по какой причине. Конечно, ей удалось спасти детей, но самой спастись не удалось.

Глава четвёртая 

До боли знакомый силуэт 

Было уже темно. Время на часах было 00:00, когда я вышел из закрывавшегося кафе, в котором просидел почти пять часов. Я шел, но куда, сам не знал. Домой уже не хотелось, да и меня там уже никто и не ждал, кроме ворчащей бабушки. Перед глазами мелькали отрывки из воспоминаний, где нас было трое, и мы весело проводили время, каждый раз на выходные выбираясь из города и устраивая пикник.

Сжимая в руке семейное фото, я все продолжал идти, пока ноги не привели меня к той небольшой поляне за городом, где мы отдыхали от городской суеты. Пройдя ее, я дошел до густо разросшейся дикой вишни, которая росла у самого края оврага, из глубины которого доносилось журчанье небольшой быстро текущей речушки. Я знал, что здесь мне станет лучше, и боль утраты здесь ослабнет.

После смерти отца я приходил сюда, именно здесь мне становилось легче. Стоя у самого оврага и слушая журчанье, я иногда в его журчанье слышал голоса родителей. Будто они отошли или спустились вниз, чтобы набрать воду в канистру, для того чтобы потушить небольшой костер. Неожиданно все вокруг затихло, будто кто-то выключил звук. Не дуновение ветерка, не журчание ручейка, а лишь вновь знакомый удушливый запах обитал вокруг.

Значит – я сразу понял, в чем дело. Он здесь. Обернувшись, я вновь увидел его стоящим недалеко от меня. Как всегда облаченного в потрепанные джинсы и превратившуюся в лохмотья олимпийку.

– Ну же, – прохрипел я, с трудом вдохнув этот мертвый и с каждым вдохом пронизывающий до боли леденящий воздух.

– Ну же, что замер? – я понимал, что если он здесь, значит пришла моя очередь, ведь больше никого из родных не осталось. Значит, он пришел за мной, забыв о бабушке, и вот мы, как в моих снах, стоим рядом. Но я не прошу помощи, а жду того момента, когда он наконец-то заберет мою душу. Это было все, что я сейчас желал. Закрыв глаза, я приготовился, нужно немного потерпеть, и я вновь увижу своих родителей.

Чувствуя, как его холодная рука сжимается у меня на шее, я медленно погружался в некое оцепенение, и тело наполняло обжигающая боль, будто его пилят или разрывают на части, но душа не сдавалась. Я чувствовал, как она борется. От этого боль становилась еще мучительней, и я чувствовал, как меня засасывает во тьму, чувствовал, как мои ноги оторвались от земли.

– Наконец-то, – промелькнуло у меня в подсознании,

но вновь все вокруг ожило, и подул холодный ветер. Я открыл глаза, не понимая, что произошло, меня окутывал плотный туман.

– Я что, умер? – произнес я.

– -Хи-хи, – услышал я неподалеку от себя чей-то похожий на звон колокольчиков голосок.

– Кто здесь?

– Хи-хи, – вновь услышал я где-то там, впереди, в тумане. Встав, я двинулся в ту сторону. Ничего не было видно, один сплошной туман.

– Хи-хи-хи, – вновь раздалось теперь сзади.

– Кто здесь? – прохрипел я, и вновь тишина. Повернувшись, я двинулся в ту сторону, откуда вновь донесся звонкий смех.

Пытаясь разглядеть, кому принадлежала тень, которая проскользнула мимо меня, шагая сквозь пелену тумана (вокруг нечего не было видно) и постоянно оглядываясь, я, наткнувшись о большой камень, рухнул на замерзшую траву. Я чувствовал, что кто-то склонился надо мной, и чье-то теплое дыхание согревало меня.

Очнулся я под старой вишней, оттого что начал мерзнуть, да и туман давно рассеялся. Встав и отряхнувшись, я огляделся и, потирая ладони, направился домой. «Шесть утра», – посмотрел я на часы. Не мог понять, что произошло. Если смерть не забрала, то я все равно мог умереть, замерзнув, так как пролежал всю ночь на морозе.

Значит, кто-то помог мне не замерзнуть, и тут я вспомнил тот звонкий смех и чье то теплое дыхание. Может, мне почудилось. «Но тогда нет», – подумал я и вошел в квартиру, закрыв за собой дверь.

Простояв час под горячим душем, я вскоре согрелся и,

укутавшись в махровый халат, зашел на кухню, чтобы сделать себе кофе, по пути перемотав автоответчик на телефоне. Но никто не звонил и тем более не оставлял сообщение. Странно, обычно вся кассета была переполнена сообщениями. Иногда из-за этого мне попадало от матери, что она никак не может дозвониться или попросту оставить сообщение. Присев на стул и взяв мобильник, который лежал на столе, я позвонил Лехе. Вначале шли гудки, но потом он сбросил. «Наверное, занят», – подумал я и позвонил Костику, но и он молчал. Мобильник Громилы вовсе был недоступен. Оставался Димыч. Найдя его номер в журнале, я нажал на вызов.

– Да, – ответил он

– Здорова, Димыч, ты не знаешь, почему все недоступны?

– Здорова, Дэн, не знаю, может заняты.

– Но чем?

– Прости, Дэн, но я не знаю, я позвоню позже, мне нужно бежать, ну ты знаешь, – ответил он и сбросил.

Странно, что с ними такое. Не пришли на похороны, не звонят и даже не берут трубки. Ладно, может потом позвонят, надеялся я и, допив кофе, вышел в гостиную и рухнул на диван.

Ни в этот день, ни в последующие ни один из них так и не позвонил. Я решил вновь позвонить им, но вновь тишина. Не понимая, что все-таки произошло, я пошел к Лехе, не подозревая, что меня там ждет. Дойдя до его дома и зайдя в открытый подъезд, я быстро поднялся на третий этаж и позвонил. Дверь открыла его мама.

– Здравствуйте, тетя Эниса, – улыбнулся я ей, – а Леша дома?

– Нет его, и не будет, и забудь сюда дорогу, от тебя жди одни неприятности, – прокричала она, захлопнув передо мной дверь. Что это с ней, она всегда была добра ко мне. Может, что то стряслось, зная Леху, который вечно во что-нибудь вляпывался, или его мама узнала о наших гуляньях после матча. «Ладно, – подумал я, – он все равно выйдет на улицу, и я узнаю у него, в чем дело». С остальными все повторилось точно так же. Двери открывали матери и, обрушивая на меня шквал оскорблений, не дав мне сказать ни слова, тут же захлопывали дверь.

Я уже шел домой, весь расстроенный, смотря себе под ноги. Доходя до дома, на повороте, столкнулся на спешившего куда-то Леху.

– Здорова, Лех.

– Привет, – пробубнил он, не смотря в мою сторону, и зашагал в сторону своего дома.

– Лех, подожди, – догнал я его, что с вами происходит. Вы не пришли на похороны, бросаете трубки.

– Извини.

– Извини, – обогнал его я и остановил. – Это все, что ты можешь сказать. Тоже мне друзья называются

– Но мы не напрашивались быть твоими друзьями, ну по крайней мере я, – выжал он, смотря куда-то в сторону.

– Это что – шутка?

– По мне, что видно, что я шучу?

– Но почему сейчас Лех, когда мне нужна поддержка от друзей?! Вы?! Да ладно, катитесь, – крикнул я ему вслед и, повернувшись, пошел, усиливая шаги. Только сейчас я понял, в чем дело. Дело во мне, слова матери вновь отчетливо прозвучали у меня в голове: «Жди от тебя одни неприятности».

Теперь не только бабушка, но и все вокруг обвиняли меня во всех грехах.

Я шел под сильным снегом, пока не очутился возле могилы матери.

– Привет, мам, – сквозь слезы прошептал я и сел на мерзлую землю, слегка покрытую тонким слоем снега. – Прошу, забери меня, меня больше ничего здесь не держит. Все отвернулись от меня, – все говорил я, а слезы продолжали скользить по покрасневшим от холода щекам и исчезали где-то под воротом пуховика. – Я останусь здесь, и ты рано или поздно заберешь меня.

Вокруг стало темнеть и холодать, но я продолжал сидеть на том же месте, не шелохнувшись и не сводя взгляда с фотографии, на которой мне улыбалась мама. Посмотрев на часы, на которых высвечивалось три часа ночи, подтянув ноги в колени и склонив голову, я закрыл глаза, пытаясь унять дрожь, хотя не чувствовал холода.

– Сынок, – услышал я позади себя старческий голос и, открыв глаза, обернулся. Передо мной стоял старик, светя в мою сторону небольшим фонариком. Но я, ничего не ответив, вновь повернув голову обратно, посмотрел на свечку, которая все еще горела под стеклянным колпаком.

– Сынок, ты что – немой?

– Нет.

– Хорошо.

– Чег-го хор-росшего, – дрожащим голосом оттого, что теперь точно замерз, ответил я.

– Что ты, еще не замерз?

– Мо-ж-жет я этого и хоч-чу.

– Ты что, совсем ополоумел, сынок, а ну вставай давай, пошли со мной, я напою тебя горячим чаем. Я понимал, что старик не отстанет, и зачем только я зажег свечку.

– Дурак, – прожужжал я.

– Да, вот именно дурак, – ты думаешь, твоей маме легко там, когда ее сынок мучается здесь?

– Мож-жет в-вы прав-вы, – поднялся я с земли и отряхнулся.

– Так-то, пойдем скорей. Я шел за ним, каждый раз спотыкаясь о какую-нибудь корягу.

– Вот проходи, – открыв дверь со скрипом, пригласил старик, когда мы остановились возле небольшой покосившейся избушки, из трубы которой шел клубом черный дым.

– Давай, что встал, проходи.

Слегка нагнувшись, чтобы не удариться головой, так как дверь была низкой, я зашел внутрь. Внутри дом был весьма уютней и теплей, чем снаружи. Пройдя до середины, я плюхнулся в кресло.

– Чай иль кофе, – предложил он.

– Спасибо, не откажусь.

– Далёко живешь, сынок? – наливая ароматный чай, спросил он.

– В центре, – ответил я, взяв чашку чая, которую он протянул мне.

– Далёко, ну что ж, можешь перекантоваться здесь, а потом поехать домой. А мне пора работать. – С этими словами старик исчез за скрипучей дверью. Хотя спать не хотелось, но слушая стук часов и то, как на чердаке выл ветер, я заснул.

Постоянно просыпаясь от своих криков, я вновь засыпал под звук настенных часов. В очередной раз проснувшись, я вновь заснул.

Вот я вновь стою возле могилы матери. Неожиданно все меняется, теперь вокруг меня расположены могилы, на надгробных крестах которых написаны имена моих друзей: Лехи, Громилы, Димыча и Кости. Все закружилось вокруг: «Это ты виновен в их смерти», – кричали лица родителей. «Нет», – крикнул я и открыл глаза. Сердце бешено колотилось, и меня била дрожь.

– Что, сон приснился нехороший?

– Можно сказать, да.

– Здесь всегда так, место, наверное, такое.

– Наверное, – лишь ответил я и, встав с дивана, подошел к окну. – Еще темно.

– Так время уже семь.

– Я думал, что проспал вечность, а прошел лишь час.

– Семь вечера, – усмехнулся старик.

– Целый день. Я проспал.

– Надеюсь, от свежего чая не откажешься.

– Вы здесь живете? – устроившись на табуретке, спросил я.

– Можно сказать что да, ведь это моя работа, и никуда не денешься.

– А как же семья?

– А что семья, дети уже выросли и разъехались. Конечно, навещают, но редко. Жену похоронил три года назад, теперь она тоже здесь.

– Наверное, трудно вам.

– А как же, никуда не денешься, ведь жить-то нужно хотя бы ради внуков. Поэтому и тебе советую. Не мучай ты свою мать и не мучайся сам. Постарайся жить, это трудно, но все же попробуй.

Поблагодарив его за все и пообещав ему, что больше не буду изводить себя, я направился домой.

Глава пятая 

Беседа с профессором 

Прошла неделя после похорон матери, и я с трудом, но все же вернулся к учебе, зная, что матери не понравилось бы то, что я забросил лекции.

Теперь я остался один. Никого вокруг, и даже лучшие друзья сторонились, лишь здороваясь на расстоянии. И была причина, для них всех я был предвестником смерти. Я пытался объяснить хотя бы тем троим, что им ничего не угрожает, но они тут же исчезали, как только я к ним приближался.

Чужой среди своих. Иногда мне хотелось провалиться сквозь землю, либо покончить с жизнью, и в самые последние минуты я не понимал, что происходило. Я отключался, а приходил в себя тогда, когда обнаруживал себя стоящим у края ущелья, где текла та самая речушка, слушая которую мне становилось легче. А дальше как в повторных кадрах, будто кто-то щелкал на пульте кнопку повтора. Удушливый воздух, безликий силуэт и туман, после которого я оказывался вновь лежащим под кроной голой вишни. И кто та в тумане, кто каждый раз спасает меня? Зачем? Этого я не понимал.

Сидя на последнем уроке в конце класса у самого окна, я смотрел за тем, как сильный порыв ветра все же сорвал последний лист с дуба, который сопротивлялся до последнего, пытаясь удержаться за ветку, пока силы не истекали. Но и ветер не сдавался и все же сорвал его, унося куда-то вдаль. «Вот бы и меня, – подумал я, – ветер также унес отсюда».

– Ленский, ты слушаешь? – отвлек меня профессор.

– Да, конечно, профессор, – соврал я.

Конечно же, я его не слушал, хотя и находился в классе. Мысли были далеко отсюда. Вновь взглянув в окно, я увидел его, стоящего под голой кроной дуба и тоже смотрящего в мою сторону.

«Наконец-то», – подумал я, как вновь услышал хриплый голос профессора, приближающегося ко мне.

– Дэн, с тобой все в порядке? – подойдя, произнес профессор, так как он отпустил всех на двадцать минут раньше, а я продолжал сидеть и смотреть в окно.

– Да, – ответил я и посмотрел на профессора, который садился рядом со мной, а когда я, вновь повернув голову, посмотрел в окно, то не обнаружил там никого, а лишь сокурсников, которые, радостно подшучивая друг над другом, расходились по домам.

– Я знаю, как тебе сейчас тяжело, Дэн, но знай, как бы тебе сейчас не было тяжко, ты должен жить дальше, – сделав паузу, произнес профессор.

– Зачем? Чтобы… – и больше не найдя слов и вновь посмотрев на профессора, выдохнул я.

– Чтобы понять, сынок, чтобы понять, – вновь произнес он.

– Простите профессор, но я не понимаю, о чем вы.

– Знаешь, Дэн, я не был так близко знаком с твоими родителями, но при каждой встрече с ними в стенах этого колледжа я могу сказать, что они были хорошими родителями. И вот что я тебе хочу сказать, Дэн, Смерть просто так не искореняет всю семью, ей что-то нужно, или…

– Что, например? – прервал я профессора.

– Это может быть все что угодно, ну, например, твоей семье было известно то, что смерть пытается сохранить это втайне, поэтому она забрала их.

– Да и что, например?

–Я не знаю, но только ты должен сам узнать об этом.

– Но есть одно «но», профессор. Всех забрала смерть, и как мне теперь об этом узнать, кто мне расскажет?

– А как же твоя бабушка, если мне не изменяет память, она еще жива.

– Да она жива, только есть небольшая проблема, она не хочет меня знать.

– Но все же, сынок, ты должен сходить к ней. Она же все-таки твой единственный и родной человек.

– Может вы и правы, профессор. Я обязательно схожу к ней, но вряд ли она пустит меня дальше своего порога.

– А ты попробуй, сынок, попробуй.

Закинув учебник в рюкзак, я вышел из класса. Может профессор прав, и стоит навестить бабушку, обдумывал я слова профессора. Может бабушка действительно знает то, что скрывало ее поколение вот уже многие годы, и это вовсе не проклятье их семьи, о котором шепчутся в каждом углу не только колледжа, но и района, где я живу, и я должен об этом узнать. Надев наушники, я вышел на улицу. Холодный ветер ударил мне в лицо. Слушая музыку, я со стороны остановки, где ждал маршрутку, смотрел за тем, как шутя и громко смеясь, выходили ребята из колледжа, вспоминая те времена, когда я также, веселясь и шутя, вываливался с друзьями. От этого внутри что-то сжималось, и я вновь чувствовал, как медленно нарастает в груди обжигающая боль.

Накинув капюшон и еще раз взглянув на веселые компании, идущие к остановке, я зашел в раскрывшуюся дверь маршрутки и, найдя взглядом свободное место на заднем сиденье у окна, сел.

Следом забежали ребята с колледжа и, двигаясь в мою сторону, так как там были еще свободные места, резко остановились посреди маршрутки, увидев меня, начали что-то нашептывать друг другу, кивая в мою сторону. Я отвел взгляд в сторону окна и облокотился. В душе скребли кошки, хотелось выть.

Я продолжал сидеть, уткнувшись о холодное стекло лбом. Достав из кармана мобильник и открыв папку с фотками, на которых я, Громила, Димыч, Леха и Костик во время очередного матча, посмотрев еще раз, одним нажатием я удалил все фотки и их номера.

Глава шестая 

 Старинный ключ

Я уже поворачивал ключ входной двери своей квартиры, когда зазвонил мобильник.

– Здравствуй, бабуль, – произнес я, посмотрев вначале на номер, приготовившись, зная, что сейчас посыплется шквал оскорблений.

– Здравствуйте, Дэн, это вас беспокоят  из больницы,  – неожиданно прозвучал грубый мужской голос.

– Что-то с бабушкой? – спросил я.
– Ничего страшного, вы бы не могли привезти недостающие документы, а если быть точнее – страховой медицинский полюс. По словам вашей бабушки, он должен был находиться у вашей матери.
– Да, конечно, – скинув рюкзак на кресло, ответил я.
– Хорошо, записывайте адрес.
– Минутку, сейчас только достану ручку, – шарил я в ящичке тумбочки, пытаясь найти ручку, – говорите.
– Центральная кардиологическая больница №198.
– Я знаю, где она находится.
Забыв об обидах, которые я чувствовал к бабушке, подойдя к стенке, я достал небольшую коробку, в которой мама хранила документы. Порывшись в ней, все же нашел новый страховой полюс бабушки, который мама обменяла, сдав старый, но не успела отдать его ей.
Накинув куртку и натянув шапку, я выбежал. Я знал, но в глубине души надеялся, что это просто случайность, ведь бабушка жива и сейчас в надежных руках врачей. Она должна жить, повторял я про себя, так как она отстранилась от меня, и после похорон матери мы не виделись. Забежав в заполненную маршрутку в последний момент, когда двери начали закрываться, я отдышался.
Как назло маршрутка ползла, останавливаясь через каждые двадцать метров из-за затора, так как на часах было шесть вечера, и все ехали с работы. Попросив передать за проезд, я вышел и, оглянувшись, пошел вперед, обходя стоящие в огромной пробке машины.
– Добрый день, – обратился я к девушке, сидевшей за открытым окошком приемного покоя.
– Добрый, – подняла она голову, – опять вы.
– Да, – тоже узнав ее, ответил я.
– Чем на этот раз помочь вам?
– Мне позвонили и сказали, что к вам поступила моя бабушка.
– Ну, – протянула она, как ее имя, фамилия?
– Да, конечно, Антонина. Антонина Дос.
– Да, есть такая. Она в отделении интенсивной терапии.
– Как к ней пройти?
– Сначала, молодой человек, нужно сдать верхнюю одежду в гардероб и приобрести бахилы.
Выполнив то, что сказала медсестра, я вновь подошел к окошку.
– Теперь куда мне пройти?
– По лестнице на четвертый этаж.
Перешагивая через две ступени, я поднялся на четвертый этаж.
– Простите, вы к кому? – остановила меня медсестра, когда я шел по коридору.
– К Дос Антонине, это моя бабушка.
– Простите, но к ней сейчас нельзя.
– Почему, – недоумевал я.
– Она в реанимационном отделении.
– Что, так все плохо?
– Нет, она просто подключена к аппарату, и завтра ее переведут в обычную палату, тогда сможете навестить ее.
– Может, ей что-то принести?
– Да вроде нет, – пожала она плечами, у нас есть все необходимое, что ей может понадобиться.
– Хорошо, что ж, тогда я завтра после занятий загляну к ней.
– Если что, мы вам позвоним. Да, чуть не забыла, – вновь обратилась она ко мне, вы принесли то, что вам сказали по телефону?
– А да, конечно, – вытащив из кармана джинсов полис, передал я ей.
– Отлично, что ж, до завтра.
Вернувшись домой, я сел за учебники и начал заниматься. Ведь я пропустил целых три месяца и должен был догнать своих сверстников.
Разумеется, я не выспался и встал раздраженным. Покопавшись в шкафу и достав теплый свитер, надел его. Сделав себе яичницу с помидорами на завтрак, собрав учебники, которые были разбросаны повсюду, и закинув в рюкзак те, которые мне сегодня пригодятся, накинув пуховик, я вышел во двор.
Тонкий слой снега покрывал двор, побелив все дорожки. Накинув капюшон, я направился к остановке под скрипом снега под ногами. Всю дорогу до колледжа я думал об одном, что все повторится. Маршрутка доехала быстро. Вот я уже стою на стоянке напротив колледжа, наблюдая за тем, как все дружно и веселясь, кидая друг в друга снежками, направляются в колледж.
Прозвенел звонок и я вошел в класс.
– Здравствуйте, – поздоровался я с преподом и прошел на свое место у окна.
– Отлично, все на месте, – потер ладонями он и начал раздавать небольшие брошюрки. А когда раздал, вернулся на свое место и открыл доску, которая была до этого прикрытой. – Итак, посмотрим на вашу подготовленность. – Он вновь потер ладонями и сел за свой стол.
Открыв брошюрку, я сразу понял, что писать ничего не нужно, а нужно лишь поставить галочки перед правильными ответами, которые стояли ниже под вопросами. Первой с вопросами справилась Яна и, встав, направилась, чтобы сдать.
– Отлично, Ленская, я в вас не сомневался, – улыбнулся он и, раскрыв брошюрку, начал водить ручкой. Следом закончила Арина, Леха и так далее. Я не торопился, хотя знал, что на все вопросы ответил правильно. Прозвенел звонок, и я с остальными при выходе из класса положил свою брошюрку на стол препода.
– Ленский, – обратился ко мне препод.
– А? – обернулся я.
– Подписать.
– Что?
– Ты забыл подписать.
– Да, простите, – подойдя и начиркав свою фамилию на обложке, я вышел из класса и направился на биологию.
Как и обещали, к середине дня, когда я выходил из колледжа, мне позвонили из больницы, сообщив, что бабушку перевели в обычную палату. «Вначале нужно заглянуть домой и переодеться», – подумал я. Но что-то заставляло меня поехать к бабушке сейчас. Свернув, я направился в больницу, так как отсюда до нее лишь всего один квартал.
– Здравствуй, бабуль, – войдя в палату,  поздоровался я с бабушкой, которая лежала на кровати возле окна. Думая, что она спит, я подошел и сел, по пути прихватив табуретку, стоящую у двери.
– Я не знаю, почему ты так не любишь меня, но я очень хочу, чтобы ты поправилась. Бабуль ты… – хотел поправить ей одеяло, но слегка задел ее леву руку, которая лежала у нее на груди, отчего она медленно съехала вниз, и из ее ладони выпало что-то, звонко ударившись о пол. Наклонив голову, я поднял с пола небольшой медный ключик. – Бабуль, – выпрямился я, – бабуль, ты меня слышишь?
Но она лежала, не шевелясь.
– Нет, бабуль, – начал трясти ее я.
– Что ты делаешь? – появилась в палате медсестра из-за моих криков.
– Она, она не дышит, скорей позовите врача.
Я вышел из палаты, так как меня попросили выйти.
Облокотившись о стену, я съехал вниз и зажал руками голову.
– Зачем, зачем? –  крикнул я, чем привлек большое количество людей.
Я знал, она умерла. Вновь смерть опередила меня, и я ничего не мог сделать.
– Мы сделали все, что могли, примите наши соболезнования, – присев рядом на корточки, сказал врач, вышедший из палаты.
Похороны бабушки прошли быстро, никто на этот раз не пришел. Ее похоронили рядом с мамой, так решил я. Теперь я стоял возле трех могил, в которых покоились тела родных и любимых мне людей. Я стоял и продолжал смотреть на улыбающиеся с фото лица, не заметив, как ветер сорвал с меня капюшон и начал хаотично трепать мои волосы.
Блуждая, как обычно, по ночному городу, я вновь забрел на поляну возле ущелья.
– Я знаю, ты здесь, – прошептал я, – выходи, прошу, покажись. Вот он я, давай покончим на этом. У меня больше никого не осталось, ты забрал всех.
Но вокруг не было никого. Лишь сильные порывы ветра, со свистом вырываясь из ущелья, гнули верхушки старой вишни. В тот вечер он так и не появился. Мне ничего не оставалось как пойти домой.
Я шел, не обращая внимания на то, как бесперебойно трезвонил в кармане джинсов мобильник.
– Да, – все же ответил я, не выдержав.
– Добрый вечер, Дэн.
– Добрый.
– Простите, что побеспокоил вас, просто я хотел вам сообщить, что завтра в 9:00 состоится оглашение завещания вашей бабушки.
– Завещание? – не понимал я.
– Понимаете, ваша бабушка оставила завещание.
– Хорошо, куда мне завтра подойти.
– В офис Чейза. Оно находится в главном небоскребе Москвы Сити.
– Я понял.
– Прошу не опаздывать.
«Странно, что за завещание?» – подумал я и, открыв дверь, зашел в квартиру.
Просидев до самого утра перед телевизором, я заставил себя пойти и переодеться. К половине девятого я уже стоял в огромном холле  Москвы Сити. Проходя мимо поста, увидел Севу, хотел с ним поздороваться, но он, заметив меня, тут же исчез. Я знал, что так и произойдет. Поднявшись на лифте на восемнадцатый этаж, где располагался офис адвокатской конторы “Чейза”, подойдя к секретарше и разузнав у нее все, устроился на свободном диванчике, дожидаясь, когда меня вызовут.
– По делу Дос, проходите, – пригласила девушка.
«Странно, – подумал я, – значит, у меня есть еще родственники со стороны бабушки, так как за мной шла еще семейная пара».
– Прошу садитесь, – указала нам она на свободные кресла, проведя в кабинет, сейчас к вам выйдут.
Спустя пару минут к нам вышел молодой человек и, вскрыв конверт, огласил завещание покойной бабушки. По нему мне полагался лишь черный чемоданчик. Все остальное перешло этой семейной паре, так как женщина, которую я в первый раз в жизни вижу, была племянницей бабушки. Когда объяснив им, какие документы нужно предоставить, что бы вступить в права, адвокат обратился ко мне, сказав,  что я могу лишь один раз посетить квартиру своей покойной бабушки и забрать то, что мне полагалось, и передал мне ключи.

Глава седьмая
Потрепанный дневник бабушки

– Добрый вечер, Дэн, – услышал я позади себя знакомый хрипловатый голос профессора.

– Здравствуйте, – обернулся я.

– Как ты?

– Нормально, а что вы здесь делаете?

– Я здесь живу, – удивился он на заданный мой вопрос.
– Ну а ты, все же решил?
– Да, только …
– Да, хорошая была женщина, но с характером, – улыбнулся он.
– Что, и вам попадало, профессор?
– Да, и не раз.
– А вы хорошо ее знали?
– Можно сказать почти, она ведь никогда не выходила из своей квартиры, лишь изредка мы с ней сталкивались на лестничной клетке и…
– Можете не продолжать, профессор, дальше, как обычно, шквал оскорблений.
– Да, Дэн, твоя бабушка была действительно как часовая бомба, если начнет – так все. Конечно, нельзя говорить о покойных плохо, но все же характер у нее скверный. Может, поднимемся к нам на чашечку чая.
– Как-то неудобно, ваша жена…
– А она, наверное, уже достала из духовки черничный пирог.
– Пирог, тогда можно.
– Ха. Я так и знал, пошли, – похлопав меня по плечу, улыбнулся вновь профессор.
Спустя минут пять мы уже сидели на кухне профессора.
– Так ты узнал у своей бабушки? – спросил профессор, когда его жена вышла из кухни.
– Нет, не успел.
– Да, Дэн, теперь будет сложней узнать, так как она унесла тайну с собой в могилу, – глубоко вздохнул он.
– Да, профессор, теперь действительно все, остается теперь ждать своей очереди.
– Подожди, сынок, еще рано ты начал сдаваться, ты молод, умен. Неужели ты вот так просто сдашься?
– Я уже не знаю, профессор, – вздохнул я.
– Что решил делать с квартирой бабушки, – резко сменил он тему, заметив, как я поник, – переберешься сюда? Она вроде больше и просторней той, что ваша.
– Да, она больше, но она мне не принадлежит.
– Почему, ты же вроде единственный родственник?
– Да, профессор, только бабушка завещала свою квартиру своей племяннице, и вчера адвокат сообщил, что я могу забрать лишь чемоданчик, который она завещала мне.
– Вот это да, этого я от нее никак ожидал.
– Что тебя так удивило, дорогой? – на кухню вошла профессорская жена.
– Я о нашей соседке, что этажом выше.
– Которая недавно умерла.
– Да, о ней.
– Странная была женщина, – убрав пустые чашки, пропела она.
– Так вот, она переписала свою квартиру какой-то там племяннице, а не родному внуку.
– А что ты хотел, дорогой, я тебе о чем утром сказала, что она странная.
– Спасибо, профессор, я пойду, мне еще нужно заглянут в.., ну вы понимаете, – ответил я, взглянув на женщину, которая озадаченно посмотрела сначала на своего мужа, а потом на меня.
– Ну что ж, пойдем, я тебя провожу.
Еще раз поблагодарив профессора, я направился вверх по лестнице. Обдумывая слова профессора, почему же бабушка отписала квартиру дальней родственнице, которая даже не приехала на похороны, а не родному внуку. Достав из кармана ключ и вставив его в замок, повернул. Дверь с легкостью открылась, и я вошел в темный коридор, включив свет и закрыв за собой дверь, прошел в зал, оглядев вокруг и пытаясь найти чемоданчик, который оставила мне бабушка. Я заметил – с тех пор как я здесь был, все изменилось, но вот одно привлекло мое внимание – на стене напротив не хватало одной картины, оно и было видно – на том месте, где должна была висеть небольшая картина, торчал лишь из стены серебряный крючок. Может, она ее подарила кому-нибудь. Больше не забивая голову разными мыслями, обойдя большой диван, я вошел в открытую дверь небольшой комнаты.
Комната бабушки предстала предо мной в полумраке из-за плотных штор на окнах, подойдя и сдернув их, я сразу зажмурился, так как яркие вечерние солнечные лучи ударили в глаза. «Надеюсь, он где-то здесь», – подумал я, оглядев комнатку, но чемоданчика нигде не было. В углу возле окна стояла убранная кровать, а напротив нее старый, покрытый множеством трещин паутин комод. Выдвигая каждые ящики, которые были пустыми, я дошел до самого нижнего и дернул за ручку, но она не поддалась, еще раз – но она как была, так и оставалась в своем положении. «Ключик, конечно», – увидев небольшую замочную скважину, догадался я. Вытащив из кармана куртки медный ключик и вставив его, повернул, теперь ящик с легкостью выдвинулся. «Вот, значит, где ты», – прошептал я, вытаскивая из ящичка небольшой кожаный черный чемоданчик. Положив его на кровать и сняв пуховик, я устроился на кровати рядом с чемоданчиком. Интересно, что там могло быть: деньги, ценные бумаги или золотишко. Так, хватит гадать. Легким движением я нажал на кнопочку, и он, щелкнув, приоткрылся. Откинув крышку, я обнаружил там лишь старую, потрепанную годами общую тетрадь, на обложке которой еле виднелись буквы.
«Дневник», – прочел я.
Установив ящик обратно на место, я вышел из комнаты и, устроившись на диване, открыл дневник. Это был не просто дневник,  а дневник, принадлежавший, во-первых, капитану боевого корабля  «Адмирал», а потом уже любимому мужу и деду. Аккуратно переворачивая страницы, которые готовы были выпасть, я пытался прочесть корявые буквы.
«Да, а почерк-то у деда хуже, чем у меня. Ладно, прочту дома», – подумал я, так как на улице уже смеркалось, и комната медленно погружалась во мрак, а свет вовсе не хотелось включать, зная, что увидев свет из окон, сюда может заглянуть из любопытства ее подруга, живущая в доме напротив, и так же, как бабушка, начнет меня крыть по полной. Аккуратно закрыв тетрадку и затолкав ее во внутренний карман пуховика, еще раз оглядев квартиру и  мысленно попрощавшись, зная, что  больше никогда не попаду сюда, я вышел и, захлопнув дверь, спустился вниз.
На улице было темно, и я не понимал, почему все еще не включались фонари, обычно они загорались, как только начинало смеркаться. Оглядев все, я предположил, что, наверное, где-то произошла авария, так как все дома тоже были погружены во мрак. Накинув капюшон, я двинулся домой. С каждым шагом я останавливался и оглядывался во тьму, пытаясь в ней разглядеть хоть кого-то, так как чувствовал, что кто-то шел следом. В очередной раз остановившись, оттого что почувствовал чье-то холодное дыхание, я вновь оглянулся  и замер. Догадки оказались верны, он был вновь здесь, но где именно, я не знал. Вокруг вновь обитал знакомый запах гнили, от которого голова шла кругом, и было трудно дышать.
– Нет, сегодня ты до меня не доберешься, – прокашлялся я и, обернувшись, направился в сторону дома. Наверное, смерть не ожидала этого и неожиданно появилась впереди меня в проеме между двух пятиэтажек, преградив мне путь. Я остановился и сжал медальон, зная, что если он здесь, то и должна быть та, которая каждый раз спасала меня. Тень двинулось в мою сторону, а я продолжал стоять, сжав медальон. Тень бесшумно плыла в мою сторону, но вскоре исчезла во мраке, но я знал, что смерть приближается, так как я начал задыхаться. Склонившись к асфальту, я пытался унять боль в груди, которая с каждой минутой нарастала.
– Нет, прошу, – прохрипел я, задыхаясь. – Я не готов сегодня умереть прошу, прошу! – приподнял я голову и открыл глаза, оттого что почувствовал холодные капли дождя на лице. Вскоре редкие капли сменились сильным ливнем. Все вокруг изменилось, вновь на столбах горели фонари, и окна домов так же излучали яркий свет.
Весь промокнув насквозь и запыхавшись, я быстро добежал до дома,  скинув мокрый пуховик, но вначале вытащив из внутреннего кармана  слегка мокрую тетрадку, я заглянул на кухню. Прихватив с кухни печенье с молоком и накинув на  шею полотенце, я устроился в гостиной на диване. Включив абажур, стоящий рядом с диваном, я открыл дневник с середины и начал читать, хотя и пропуская некоторые слова, которые никак не мог прочесть, но смысл деда, изложенный в дневнике, я все же уловил:
«В тот день после очередной битвы шел сильный дождь, и в тот день я сильно устал, но все же вышел на опустевшую палубу, чтобы вновь увидеть и поблагодарить Тейду. – Значит, хм, у деда был роман, да, деда, а ты время зря не терял даже во время войны. Глотнув пару глотков молока, я продолжил читать. – Она как всегда стояла на корме и мило улыбалась. Я поблагодарил ее за то, что она вновь помогла нам избежать смерти, это была наша последняя встреча, и она на память подарила медальон, который, по ее словам, должен был оберегать меня от смерти».
Перевернув страницу, я увидел тот самый медальон, так как дед нарисовал его, значит это тот самый медальон, который весел на моей шее. Но как он оказался в другом месте? И я вспомнил про ту картину, в которой нашел медальон, и пустой крючок на стене в бабушкиной квартире. Значит, я не спятил, и это был ее смех. Тогда, значит, она теперь меня оберегает от смерти как когда-то деда, но зачем? Да и сегодня неспроста пошел дождь, хотя обещали снег,  значит, сегодня она вновь помогла мне избежать смерти, ведь он тоже был там. Так, нужно пойти на ту поляну и выяснить. Теперь я знал, как ее зовут. Закрыв дневник, положив его на журнальный столик и накинув куртку, я выскочил из квартиры и двинулся в сторону поляны.

Глава восьмая
Туман и Роса

Именно тогда я впервые увидел ее. Она пришла с туманом, когда я вновь приготовился к тому, что скоро увижу своих родителей, стоя лицом к лицу со смертью. Высокая, стройная, с длинными кудрями золотистых волос и фигурой фотомодели, окутанная пеленой тумана как в длинный  шелковый плащ. И вновь я погружался в некий транс и просыпался, когда ее уже не было.
Каждый раз я приходил к ущелью в полночь, когда ее полностью окутывал туман, чтобы вновь увидеть ее. И вот я вновь стою и, посматривая на часы, жду с нетерпением, когда над ущельем поднимется туман, который по какой-то причине опаздывал. Меря шагами поляну, я остановился, увидев при свете луны силуэт возле старой вишни, вначале почувствовав вновь холодное дуновение и еле уловимый запах гнили.
Воздух не был сегодня таким удушливым. Может, я уже привык и не замечал его.
Силуэт двинулся в мою сторону, а я – назад, не сводя глаз с него, забыв, что позади меня глубокий овраг. Оставалось метров шесть, но я все шел назад, не оглядываясь.
– Нет, стой, – услышал я ее голос и остановился у самого края ущелья. – Не делай этого.
– Тейда? – назвал я имя.
– Нет, – приблизилась она. Меня зовут Роса. – Прошу отойди, пока не сорвался вниз, там я тебе не смогу помочь.
– Скажи, почему ты мне помогаешь, – не сводя с нее взгляда, спросил я.
– Если ты отойдешь от пропасти, я расскажу, зачем я вмешиваюсь и помогаю тебе.
– Хорошо, – согласился я и пошел следом за ней к старой вишне.
– На тебе оберег.
– А если бы его не было, то ты не…
– Нет, это единственная вещь, которая осталось от матери
– Матери?
– Да, Тейда – это моя мама. Она пожертвовала собой и помогла твоему деду спастись от смерти во время воины с помощью этого оберега. Узнав об этом, отец забрал бессмертную жизнь у нее, чем нарушил множество законов, и пообещал, что искоренит все его потомство, если оберег по какой-то причине покинет ваш дом или потеряется, и он потерялся. Конечно, отец узнал об этом. Но его нашел ты.
– Раз так, – я, расстегнув пуховик, снял медальон с шеи и протянул ей, – возьми.
– Что, ты так просто хочешь с ним расстаться?
– Раз он твой, то у меня нет на него никакого права.
– Прошу, одень, если вас с ним разлучить, то ты умрешь.
– Может, я этого хочу.
– Это такая шутка? – повернула она голову в мою сторону, и я заметил, что ее глаза точно так же слегка светятся лунным светом, что и оберег.
– Нет, теперь я убедился, в чем дело, почему каждый раз, когда я был на волоске от смерти, он оберегал меня. Но теперь я готов встретиться со смертью в последний раз.
– Я знаю, твоя душа не спокойна, ведь ты потерял близких тебе людей.
– Объясни мне только одно, почему оберег не защитил моих близких, ведь он вернулся?
– Да, он вернулся, но был найден тобой и …
– А разница?
– Разница большая, Дэн, Ты не родной их сын. Тебя усыновили из того самого детского дома, где работала твоя приемная мама, – на одном дыхании произнесла Роса.
– Нет, я не верю, – покачал я головой. Этого не может быть, ты…
–Ты можешь это проверить, сходив в тот самый детский дом и покопавшись в документах.
– То есть ты хочешь сказать, что я сам теперь навлек на себя и на свое будущее клеймо смерти.
– Я не хотела тебе это говорить, да, – выдохнула она, посмотрев мне в глаза.
– Прошу, забери его, – прошептал я, – пока не поздно. Лучше сейчас встретиться со смертью, чем потом, я не хочу, чтобы кто-то из-за меня вновь страдал, теряя близких.
– Этого уже не остановить. И если тебе действительно не особо дорога твоя жизнь, подумай о близких тебе людях, а точнее о своей сестренке, которая, так же как и ты, живет и не подозревает, что у нее есть родной брат. И если ты сейчас откажешься или намеренно потеряешь его, то подвергнешь смерти и ее.
– Что? Какая еще сестренка?
– Твоя родная. О ней ты тоже можешь узнать в том же деском доме, конечно если документы не уничтожил тот страшный пожар.
Уже рассветало, но мы продолжали разговаривать. Здесь, рядом с ней, мне было спокойней. Она была единственным, кто общался со мной, и я не замечал, как медленно увлекся ей. Я не хотел ни на минуту покидать ее. Я сидел и, не сводя взгляда, разговаривал с ней. Ее улыбка, ее очертание глаз и подергивающие алые губы все больше пленили меня. Наверное, со стороны, если бы кто-нибудь прошел мимо, показалось, что я спятил и разговариваю сам с собой, так как ее никто, кроме меня, не мог видеть. Иногда и мне самому казалось, что она лишь плод моего воображения, но как только мы встречались, эти мысли улетучивались. Она уходила с рассветом, когда туман рассеивался, и приходила в полночь, когда туман покрывал всю поляну. Мы  вновь разговаривали обо всем и громко смеялись. Раны потерь медленно затягивались. И ее отец вроде оставил меня в покое.
Мы встречались, но при каждой встрече она боялась одного, что отец узнает, и она повторит участь своей матери, и мы больше не встретимся. Роса была хрупкой, как дымок от костра, и в любой момент могла исчезнуть, так же быстро, как и появилась. Как долго я смогу находиться с ней рядом, сколько у меня на это есть времени? Этого я не знал.

Глава девятая 

Самопожертвование

Находясь в колледже, я был в ожидании вечера, чтобы вновь увидеть ее. Считал каждую минуту, мне не терпелось, хотелось сбежать из этого душного класса на свежий воздух.
Направляясь на последний урок информатики, я вновь столкнулся с Яной. В очередной раз выслушав оскорбление с ее стороны, я, не выдержав, зашел в приемную и попросил отдать мне документы, объяснив тем, что перехожу в другой колледж. Здесь я больше не хотел учиться, так как больше не хотелось слушать оскорбления и косых взглядов в мою сторону.
Расспросов было много, но все же мне отдали документы, заявив лишь напоследок, что если я не смогу поступить в другой колледж, то они меня обратно не возьмут.
Конечно, я не собирался поступать в другой колледж, да и куда мне. В кармане шаром покати. Ни работы, ни денег. Хотя я пытался найти любую работу, но ничего не выходило, на прежней работе мне просто отказали, даже не выслушав, а для других работодателей я был слишком молод, либо нужен был стаж. Об учебе теперь пришлось забыть, что будет, то будет.
Недолго думая, я решил свою двухкомнатную квартиру в центре обменять на однокомнатную с доплатой на окраине, чтобы быть поближе к той самой поляне. Да и жить нужно было на что-то, что оказалось весьма непростым занятием.
После смерти матери у меня на руках остались только документы, в которых указывалось, что квартирка принадлежит матери. В агентстве, куда я обратился, мне все в подробностях объяснили, и то, что я вот так просто, с бухты-барахты, не смогу продать квартиру, и то, что я должен взять письменное согласие у ее родной сестры, так  как она тоже является родственной наследницей. Я не знал, что делать. Идти к ним, это как идти на верную гибель. Что я ей скажу, я продаю квартиру – подпишите? Да она даже не подпустит меня к себе ближе, чем на километр.
Дни сменялись новыми днями, а я никак не решался идти к ним, каждый раз придумывая новые слова, которые скажу им при встрече. Но только я подходил к их подъезду, как все слова, которые я повторял от самого дома, пока шел пешком, путались,  а часть этих слов вовсе улетучивались из моей головы. И мне ничего не оставалось, как вернуться обратно домой.
И вот, уже собравшись с силами и приготовившись к их оскорблениям, дождавшись, когда Яна уедет в колледж, а Дядя Саня на работу, я уже направлялся к их подъезду.
– Да, – ответил я, достав мобильник из кармана джинсов, и остановился, так как было плохо слышно, да еще скрип снега под ногами мешал.
– Здравствуй, Дэн, это Эльвира.
– Здравствуйте.
– Ну как продвигаются дела, вы были у своей тети?
– Я как раз сейчас направляюсь к ним, только что сказать, не представляю.
– Хорошо, Дэн, я хотела вам предложить кое-что, но это будет стоит определенных денег.
– Что это? – заинтересовался я.
– Вы вовсе можете не ходить к своей тете, этим займутся специально обученные люди и объяснят ей все в подробностях.
– Это, конечно, радует, но сколько будет стоить эта услуга?
– Всего пятьдесят тысяч и вы спокойно можете переезжать, так как нашлись покупатели на вашу квартиру.
– Хорошо, – засунув мобильник в карман пуховика, я уже проходил мимо подъезда. Теперь заходить к ним и не обязательно, и эта новость слегка обрадовала, но и в тот же момент огорчала. Мне не хотелось отдавать такие большие деньги, но никуда не деться: либо это, либо мне пришлось бы отдать половину суммы от продажи квартиры тете, так как я вряд ли смог бы с ней договориться, а лишь переругался бы с ней по полной и лишился последнего –  крыши над головой.
– Дэн, – услышал я позади себя голос тети и обернулся. Перематывая минутный разговор с Эльвирой, я не заметил, как она подъехала.
– Добрый день, тетя Мия, – я хотел продолжить, но она меня опередила.
– Тебе что-то нужно? – прищурив глаза, спросила она.
– Нет, – соврал я, – я так просто заходил к знакомому, он живет вот в том подъезде, – указал я на соседний подъезд, –  и простите, тетя Мия, я спешу.
– Ладно, я не буду тебя отвлекать, но если что – обращайся.
– Аха, – покачал головой я и свернул за угол.
Почему я не сказал ей, ведь она сама предложила помощь. Ладно, это теперь не моя проблема, раз я плачу такие деньги, пускай этим занимаются спецы. А мне пора, взглянув на часы, подумал я. И действительно, нужно было поспешить, на улице начало смеркаться, а до поляны еще топать и топать.
«Осталось пройти еще квартал, и я вновь увижу ее», –  подумал я и, проходя мимо цветочного ларька, остановился и, не мешкая, зашел.
– Для мамы, девушки или еще кому-то? – осыпала меня вопросами продавщица.
– Для девушки.
– Я так и знала, – вот возьмите – очень прекрасный букет из полевых цветов.
– Но, я…
– Даю стопроцентную гарантию, этот букет понравится ей, он напомнит ей лето, – растянулась она в улыбке.
– Хорошо, надеюсь.
– И не нужно, сами увидите.
Поблагодарив и протянув ей пару сотен рублей, я вышел на улицу и, спрятав небольшой букет за пазухой, поспешил.
«Пи-пи-пи», напоминали мне часы, что время семь. Запыхавшись, я все же добежал до поляны, которую уже окутал плотный туман.  Шагнув в него, я пошел в ту сторону, где росла вишня, под которой мы обычно сидели, пытаясь разглядеть в пелене еле заметную тропинку на снегу, которая, как змея, петляла из стороны в сторону.
– Привет, – выдохнул я, дойдя до того места, где мы обычно встречались.
– Я думала, ты сегодня не придешь, – улыбнулась она, привстав со скамейки, которую я смастерил пару дней назад  из различных досок, собрав их на поляне.
– Прости, я…вот… – вытащил я из под пуховика слегка помятый букет цветов.
– Вот это да, – протянула она.
– Прости, они немного помялись, – прижал я цветы к лицу.
– Они что, мне? – вновь улыбнулась она и провела ладонью по цветкам,  оставив на их лепестках небольшие капельки. –  Спасибо.
– Да, это тебе, – протянул я ей букет.
– Прости, но я не могу их взять.
– Они что, тебе не понравились?
– Нет, что ты, они прелестны, просто я не могу их взять. Вот видишь,  – и она провела своей рукой по их стеблям, как бы пытаясь взять их, но лишь прошла сквозь них и сквозь мою сжатую руку, по которой пробежала дрожь от ее холодного прикосновения. Теперь холодные капельки были и на моей руке. И в ее глазах я увидел печаль.
– Тогда вот, – пытался слегка поднять ей настроение и, развязав букет, я каждый цветок привязал на голые ветки вишни.
Она удивилась, но вновь улыбнулась.
– Красиво, только жалко, они замерзнут.
– Но ты же им не дашь этого сделать.
– Прости, но это не в моих силах.
– Но меня же ты согревала своим дыханием.
– Дэн, – слегка засмеялась она, – сравнил их и себя, они такие хрупкие. – Неожиданно Роса замолчала и, повернув голову, прислушалась.
– Что? – еле слышно прошептал я.
– Отец, мне кажется, он где-то там, в тумане
– Может, тебе просто показалось.
– Нет, ты забыл, и видишь – туман волнуется. Прошу, спрячься за деревом, сейчас же, – приказала она.
Застегнув пуховик, я обошел дерево и спрятался за ним, прислушиваясь к тишине.
– Здравствуй, отец, – услышал я и слегка выглянул, чтобы увидеть, но ничего не было видно, плотный туман скрывал их.
– Как дела у моей дочери?
– Как всегда много работы.
– А это еще что такое, – указал он в сторону веток.
– А это так, красиво, правда?
– Чего тут красивого, они мертвые, видишь, – дотронулся он своей рукой ветки.
– Зачем ты это сделал, – привстала Роса, увидев, что цветы вмиг почернели.
– Чтобы ты впредь думала о себе и как себя обезопасить, а не о людях.
– Зачем ты пришел, – задрожал ее голос.
– Разузнать.
– И о чем же?
– Твоих рук дело?
– Не понимаю, о чем ты.
– Ты прекрасно понимаешь, Рос, о чем я спросил.
– И все же?
– Я вновь спрашиваю, Твоих рук дело?
– Ты об этом, – улыбнулась она. – Нет, конечно, как я могу привязать эти цветы.
– Ты что, меня за идиота считаешь? Я не о цветах, я о том юноше, которому ты помогаешь, – закипал он.
– О чем ты отец?  – и отведя свой взгляд от его сквозь пронизывающего, она подошла к ветке, на которой был привязан замерзший почерневший цветок.
– Если не ты, то кто?
– Не знаю, я знаю только одно, у него мамин оберег и…
– Это-то я знаю, но откуда тебе об этом известно?
– Я видела той ночью, когда он вновь пришел сюда. На его шее висел мамин оберег.
– И…
Но Роса молчала.
– Ладно, на этот раз я поверю тебе, но если я узнаю, что ты помогаешь ему. М-м-м, – сжал он кулак.
С этими словами он вскоре исчез в пелене плотного тумана.
– Не волнуйся, я завтра принесу новые цветы, – успокоил я ее, отвязывая те, что почернели.
– Не надо, Дэн, прошу, он и их тоже.
– Теперь он будет следить за нами.
– Да, и я боюсь, что он узнает о том, что я помогаю тебе.
– Но что если мы будем осторожны, и…
– Это не поможет, я думаю, он догадывается о том, что именно я тебе помогаю, так как больше некому.
– Вряд ли, Рос, ты же слышала его слова.
– Это всего лишь притворство, ты забыл кто он.
– Нет, и что нам делать?
– Может, на время отложить наши тайные встречи.
– Может, просто перенести их в другое место, – предложил я ей.
– Например.
– У меня есть одно место, надеюсь, старик не будет против.
– Какой еще старик?
И я начал ей в подробностях рассказывать.
– На кладбище, – сразу догадалась она.
– Как ты?
– Я была там на похоронах твоей матери.
– Значит, это ты помогла мне тогда зажечь свечку?
– Да, тогда я просто помогла,  видя, как твоя душа мучается, и что-то зацепило меня в тебе. Я до сих пор не могу понять, что именно, и тогда я не предполагала, что все так далеко зайдет, я не смогла смотреть на твои мучения и решилась.
– А я ведь догадывался, конечно, не сразу, что это ты, просто больше некому.
– Значит, на кладбище.
– Тогда завтра встретимся возле маминой могилы, – улыбнулся я.
– Зачем же ждать до завтра, – подошла она так близко ко мне, – закрой глаза.
– Зачем? – переспросил я.
– Ты должен доверять мне.
– Я доверяю, но зачем закрывать глаза?
– Чтобы тебя не стошнило.
– Хорошо, – и я закрыл глаза.
– Не открывай до тех пор, пока я тебе не скажу.
– Окей.
– Не открывай, прошу, – прошептала она, и я почувствовал, как поднялся сильный ветер и как мои ноги оторвались от земли. Стало трудно дышать.
– Рос, – произнес я, хаотично глотая воздух. Вскоре я почувствовал, что стою на твердой земле.
– Можешь открывать.
Я сразу открыл глаза и не поверил своим глазам, мы стояли неподалеку от домика смотрителя.
– Как?
– Что-то не так, Дэн?
– Нет, нет, ха, – просто неважно, но почему здесь?
– Не знаю, я думала лучше здесь, на нейтральной территории, и здесь он вряд ли появится.
– Может быть ты и права. О, черт, – вырвалось у меня из груди, когда я увидел старика, идущего в нашу сторону с фонариком.
– Тихо, – прошептала она и махнула рукой, – не волнуйся, он нас не увидит.
– Боже, какой плотный туман, и откуда он только взялся, – бубнил старик, проходя мимо нас в паре метрах.
– Я же говорила, что он нас не увидит, – улыбнулась она.
– Да ты…
– Тсс, – поднесла она к губам указательный палец, прошу.
– Кто там? – старик неожиданно остановился и направил пучок света в нашу сторону.
– Ну все, попались.
– Вряд ли он нас увидит сквозь туман.
– Дэн, – неожиданно для меня назвал старик мое имя.
– А вот ты точно попал, – захихикала Роса.
– Да.
– Дэн, я знаю, что это ты, выходи.  – И мы услышали шаги, направляющиеся в нашу сторону.
– Да, Дэн, тебя и здесь найдут.
– Что… – хотел произнести я, но вместо этого меня вырвало, оттого что мы быстро вернулись обратно на нашу поляну.
– Прости, я не хотела, ты же сам слышал приближающиеся шаги старца, он шел в нашу сторону.
– Ты бы хоть предупредила или намекнула. О-о-о! – вновь стошнило меня.
– Ну как ты, – спустя пару минут вновь спросила она.
– Нормально, и прости меня за это.
– Это ты прости, Дэн.
– Проехали, давай лучше сменим тему.
– Хорошо, но все же круто. Мы с тобой улизнули от старца.
– Да круто, и откуда такой лексикон, Рос? Мне кажется или ты нахваталась этого у Костика?
– Да, я знаю, – как бы начала она оправдываться.
– Значит ты в тот вечер, ну когда я шел домой и чуть не прошел мимо из-за плотного тумана… Скажи, это твоих рук дело?
– Я с самого вечера была неподалеку. Я боялась за тебя, ты был в .., короче.
– Ладно, я и правда был тогда слегка, – отвел я взгляд в сторону.
– Отец был тоже там.
Мы замолчали, посмотрев друг на друга.
– Значит, он тоже был там, – выдохнул я.
– Да.
– Теперь понятно, почему мне в тот вечер было так плохо.
– Да, я переносила тебя, но ты не замечал этого, ты тогда был… ну ты сам знаешь…

***

Прошло целых две недели с того момента, когда мы встретились и просто не могли дышать  друг без друга, огорчало одно – мы могли встречаться лишь вечером, когда над ущельем поднимался туман. Мы совсем забыли об осторожности и, встретившись в очередной раз, не заметили, что ее отец наблюдал за нами, стоя неподалеку, и выбрав подходящий для себя момент, неожиданно возник перед нами.
– Отец, я…– встала Роса, загородив собой меня.
– Ты! – прохрипел он хриплым голосом, – как ты посмела!
– Я прошу, не трогай его, он случайно.
– Как твоя мать, ты предала меня, – перебил он ее.
– Прошу, отец, молила она. Но он был жесток и, оттолкнув свою дочь, двинулся в мою сторону.
– Отец, я люблю его, – продолжала она, этим она хотела сбить его с толку, зная, что он сделает со мной. Но он не обращал на нее и тем более на ее слова никакого внимания, а вытащил из-за спины небольшую палку, которая в одно мгновение, пару раз сверкнув, превратилась в косу. Он шел молча, а когда оставалось пару шагов, остановился, и я увидел впервые его огненно-красные глаза, которые прожигали меня насквозь. Я не мог пошевелиться, хотя внутри меня что-то вновь пыталось вырваться и убежать отсюда. Со свистом коса взмыла вверх.
– Нет! – крикнула Роса и оказалась между нами. Он не успел среагировать, и коса, сверкнув, с огромной скоростью прошла по ней.
– Беги, Дэн, прошу, – лишь успела крикнуть она, посмотрев на меня, и растворилась в пелене тумана.
Я рванул с места что есть сил и бежал, пока силы не иссякли. Я уже был далеко от того места, где все случилось, зная, что ее больше нет, она спасла меня, пожертвовав собой в последний раз. А я как последний трус убежал. Нужно было остаться и бороться с ним до последнего, но как можно побороть смерть, когда сама Роса, божественное создание, не смогла остановить его. Она навеки останется в моем сердце, и я никогда ее не забуду.
Теперь оставалось одно – любым способом найти свою единственную сестренку, опередив смерть. Зная, что теперь он всегда будет где-то рядом в ожидании любого момента, что бы напасть.

Эпилог

Перед тем как начать поиски я в последний раз пришел на нашу поляну, по пути заглянув в цветочный ларек и купив вновь такой же букет из полевых цветов, которые она очень любила.
Вся поляна была покрыта метровым слоем снега, но я все же, проваливаясь под его хрупким слоем, добрался до старой вишни и, почистив скамейку, сел на нее. Вспоминая те дорогие для меня моменты, что я проводил, сидя с ней рядом на этой самой скамейке. Закрыв глаза, я мысленно попрощался с ней, а когда открыл, то заметил, что что-то мерцало на снегу от солнечного света в том месте, где я прошел.
Положив букет на скамейку, я подошел к тому месту и склонился. На снегу лежало серебряное колечко с точно таким же камнем, что и на моем обереге. Конечно, я знал, кому оно принадлежало, той, которая помогала мне до последнего, и я знал, зачем она его именно на этом месте оставила в свой последний час. Чтобы только именно я нашел его и передал своей сестренке, чтобы он защищал ее, когда меня не будет с ней рядом. Сжав его в руке и в последний раз посмотрев на то место, я отправился на поиски своего родного человечка. Даже не представляя, с чего начать. Зная, что времени у меня почти не оставалось, и смерть была где-то рядом, я чувствовал его своим нутром. Теперь он остался один, а я обрел единственного и родного мне человека, за которого я буду бороться до последнего и, если нужно, отдам свою жизнь, чтобы сохранить ее.