Версэ

Пришёл июль, макушка лета. Затосковав, душа поэта запросила красоты. Ни эрзац, ни суррогат, ни имитация на «пять». Жажду ту не утолят, аппетита не убавят и желанье не убьют. Опостылел весь уют, душа требует свободы. В глушь, в деревню, на луга. Где на некошеные травы туман роняет серебро. И птаха где-то […]

Жизнь порядком потрепала. Я уже почти не я. Невезеньем шлифовала, обильно ложью поливала. В спину часто мне бросала обвинительную речь. Всё норовила душу сжечь до пепелища, до золы. А я опять на «вы», проявляя уваженье. А может, это униженье? Отрицание себя? Виной всему та Пустота, которую сам и породил. Где-то

Я парнишка молодой. С бородой и с длинными власами. Не понят был друзьями, сельчанами лишён ума. Тактично молча приняла семья, а куда же ей деваться. И, продолжая сокрушаться, мама вызвалась на разговор. И философским вышел спор, в котором просто я блистал. Всё фактами я козырял, что почерпнул из старых книг.

Налетел холодный ветер, заревев басами. Гроздьями повисли тучи из свинца. Колючими слезами нервно осень зарыдала, Обильно размывая весь городской пейзаж. В одно мгновенье антураж стал ядовито-злобный. И к жизни не способный уют преобразив. Отхлынул позитив, безликость нашу обнажая. Непогодица, играя, массовку распугав вконец. Не юн, но сорванец пресёк всё хаотичное

Иллюзорность отравляет весь мой жизненный процесс. К нулю сводит интерес, смысл с корнем убивая. Мнимым счастьем услаждая, зелье плещет через край. Как последний шалопай, я до дна его глотаю. Тут же напрочь забывая предначертание извне. Никто не явится ко мне,  все проблемы разрешая. Мечта, конечно, золотая, но решать я должен

Эта боль не пройдёт никогда.Она навеки в душе прописалась.Тучей грозной распласталась, закрывая солнца свет.Мне покоя больше нет, и вряд ли мир уже настанет.Совесть грязная воспрянет, отряхнётся и начнётСквернословить, материться, счёт огромный выставлять.Я, и сам того не зная, открываю вновь себя.Страшно, дико, пустота.Упрёки сердцу лью, не уставая.Всех больше в жизни обижал

Обесточенная луна где-то в космосе повисла. Тьма такая, что не видать ни зги. Лишь тяжелые шаги и хруст снега в тиши отчётливо слышно. Сквозь рамы двойные, сквозь плотность тепла. Кто-то идёт неизвестно куда. Ночью февральской, в мороз тридцать пять. Продолжает шагать к любимой, домой, к мечте своей заветной. А я

Жара, такая, что не продохнуть. Всё выше, выше лезет ртуть, рекорды лета побивая. Природа так устала, вся замерла в тоске. В томленье диком и в печали. Ничто не предвещало сегодня бурных перемен. Как вдруг на горизонте вмиг стало небо хмуро. И тишина повисла, что оторопь взяла. Тут холодом подуло, силу

Ты спросила меня, почему я пишу. Я ответить тебе не мог вот так сразу. Лишь с глазу на глаз оставшись с ночкой бессонной. В темноте густой и полной, и такой же тишине. Вдохновение ко мне вероломно прикатило. И сердце радостно забило, и душа пустилась в пляс. Осветив дорогу на Парнас,

Ещё один год стоит у порога. Через пару часов он в вечность уйдёт. «Иронии судьбы». И по обычаю столы полны яства и питья. И как-то мишура по квартире расползлась. Ёлочка зажглась, запахло мандарином. Накатила грусть без повода и без причины. Скупые слёзы выжимает. Она прекрасно знает. Я не вернусь, я

Время подводить итоги, камни собирать. Мне уж скоро пятьдесят! Подумать даже страшно. Брендистоль же плещется в бокале. Как мы устали: и тело, и душа. Вся жизнь прошла в борьбе, страданьях и печали. Безмерно мало смаковал часы благополучья. От радости не плакал никогда. Как не сошёл с ума? В догадках сам

Раз, два, три, четыре, пять. Ко мне бессонница опять в гости прикатила. Луна огромная светила в неприкрытое окно. В моей светёлке так светло, за тавтологию прости. Опять стихи, вновь изливая негатив? Уже заезженный мотив набил оскомину давно. Окно прикрыл я шторкой плотно. Стоит отара без учёта, к нему и возвращаюсь

Строю планы я на день, неделю, месяцы и год. Может, мне и повезёт, что эти сроки проживу. Одни болячки и проблемы. И не жду я перемены кардинальные давно. Но, однако, всё равно в своих локальных планах. Дни счастливые мои «красным» огоньком горят. Хотя немного этих дат. Всё дела, труды, заботы.

Тишина вокруг такая, что мне спокойно не заснуть. Луна огромная, седая, свет волшебный нежно льёт. Дорожка лунная зовёт, манит, счастье обещая. И вдохновение вкушая, теряю я остатки сна. На краешке стола бумаги лист и карандаш. Душой графитовой на абордаж берёт моё сердечко. Льются мысли бесконечно, рифмуясь нибелунговой строфой. И образ

И вроде день так хорошо начинается. Солнце встаёт, улыбается, снег пушистый заставляя искрить. А чудный сон не спешит растворяться в буднях серых и невзрачных. Там счастье призрачно, прозрачно, что в ладонях умещается. Да кончается срок снотворного зелья. И хуже всякого похмелья ожидает явь меня. Темнее ночи чёрной полоса. Чреда невезения,

Ты думаешь, недавно всё это началось. И дружною ватагой вдруг несчастья навалились? Не ври себе, хотя б наедине, будь честен до конца. Твои грехи не запылились, не иссохли, не ушли. А проросли сквозь толщу канувших и зим, и лет. Держать ответ уж время наступило. И вечности зелёный свет маячит впереди

Что-то стало тревожно на душе у меня. В сплошном потоке бытия я ищу тому причины. Ту терракотовую глину, где так бурно прорастает. И покой мой разбивает на тысячу крошечных частиц. Вся жизнь – как блиц решение проблем, задачек и дилемм. Они в глазах, и на плечах, и в голове всё

Глаза наполнены непроходящей грустью. Сегодня день рожденья у меня. Гостей толпа, подарки, тосты, пожеланья. И всеобщее вниманье так утомительно слегка. Где тишина, что сердцу так приятна? Где одиночество, что столь необходимо мне? С улыбкой на лице, наигранной, притворной, Сижу покорно я, и жду. Остаться только одному, чтобы в густую темноту

Жизнь продолжается! Не смотря ни на что. И пусть обстоятельства гнут с упорством своё. Реальностью дышат, иль мнимо смеются. Заводят в тупик, где есть капелька солнца. Что-то находится, что-то теряется. Боль унимается, и раны срастаются. Нас время не лечит, эскулапы мы сами. А время учитель, компромисса не зная. Порою жестоко,

Я в зеркало взглянул. И что я там увидел? Серые, с грустинкою, уставшие глаза. А в них – укор, а в них – презренье, а в них – фрустрация цветет. Там в астении увядает Эго, давно созревшее шагнуть в окно. Я знаю все, что скажешь ты, и я готов с

Чай с жасмином нежным пахнет летом. Горсть конфет обёртками блестит. И аромату лишь вторит букетом ягод и травы. И холодный свет луны стол рабочий заливает. Он как будто намекает, что сегодня не усну. В руки снова я беру ластик, карандаш, тетрадь. И начинаю вспоминать дни, ушедшие давно. Когда был я

Я бросил курить! Не по прихоти желанья, не по помыслам души. Всё довольно просто, банально, тривиально, аж, до тошноты. Был прикован гипсом я к больничной койке ненавистной. Да в коридоре, всем на обозренье, где шастала толпа, туда-сюда, обратно. И как же неприятно. Шагали те, кто только что так смачно накурился.

А вот теперь сиди и слушай, как добиться своего. И самое желанное, и столь необходимое, и даже прихоть предрассветных грез. Что прежде нам мешает? Так это просто страх. Боязнь показаться глупым, нищим, никчемным неудачником жизненных дорог. И опасение: в ответ – категорическое «нет». И потому сначала – свой обреченный пессимизм

Постоянство невозможно, лишь утопия, лишь миф. Жизнь идет, и время мчится, на ходу меняя все. Абсолютно всё, без исключения, проходит в мире этом. И это пройдет. Это?  Что это? Любовь, привычка, грустинка в неглиже? Вопросы, одни кругом вопросы. Риторика, не более того. А ночь седая вновь и вновь обильно гнев

Без надлома, без порыва, без акцента высших нот. Где-то даже очень мило, и немножечко учтиво. Речевой сей оборот тишину нарушил нежно. Пометавшись безутешно, в антресолях затерялся. Неосознанно сорвался, обретая право жить. И историю творить любви большой, но безответной. Ночь улыбнулась неприветно мне в открытое окно. Подмигнув лукаво глазом. Стало сразу