Солнце вышло из-за скал на западе. Хватит отсиживаться. Прочь меланхолию. В принципе, нет смысла идти дальше, но идти необходимо. Здесь не было воды, не было защиты от солнца и ночных страхов, здесь была только каменная крошка под ногами и серый бесконечный пейзаж скал и синего удивительно чистого неба.
Я не предполагал, что здесь будет так, я брал с собой машины, чтобы дробить скалы и искать воду, машины, чтобы не сбиться с курса. Я брал запасы еды, снаряжение для перехода через горы. Я предусмотрел все, кроме того что так и не найду Рая, что когда-то я брошу все, когда-то мне не нужно будет копать и искать воду, что я буду находить источники тогда, когда захочу пить, что мне не нужно будет карабкаться куда-то, что дороги всегда будут прямы, и я никогда не заблужусь, что мне не нужно будет согреваться ночью и нести с собой провизию впрок, что небо над головой всегда будет чисто и солнце ярко. Я не предполагал, что все будет так легко и так бессмысленно. Я знал, что он где-то рядом.
Рай… Я был уверен, что найду его, не считаясь ни с чем. Я был готов к году-двум борьбы на волосок от смерти, я был готов к стремительному рывку, но я не ожидал такого, не ожидал отсутствия всякой борьбы. Что все будет так легко, что не нужно будет заботиться о выживании, не нужно будет карабкаться по скалам. Я находил воду, когда испытывал жажду, находил пищу, когда начинал голодать. Дороги были светлыми и широкими, все было прекрасно, но все это никуда не вело.
Я куда-то шел. Ландшафт неуловимо изменялся, но все оставалось прежним. После недели пути я бросил свой багаж, после шести месяцев потерял смысл движения. Я остановился, но это тоже было бессмысленно. Это было даже еще хуже. Мысли вызывали отчаяние и желание смерти. Я попробовал успокоиться, но все было бесполезно. Я знал, зачем пришел сюда. Мне был нужен Рай. Я знал, что он есть, и я должен был найти его. Но если не нужно бороться, если все удается сразу, все, кроме главного, поиск теряет смысл.
Рай — это сразу или никогда. Он зовет к себе и расчищает дорогу. Но если я стремлюсь к нему и не нахожу, в этом что-то не так.
Я знал, КАК ОНИ ТАМ живут. Каждое их движение, каждое слово – радость. У них нет сомнений, беспокойства. Они всегда радостны. Они легки. Я не понимал, почему, что я делаю не так. Я мог изменить направление, дороги бы не стали трудней. Я мог доводить себя до боли в голове безисходностью и тоской, мог лежать в бездумии, ничего бы не изменилось.
Теперь я знал, что никогда не дойду до Рая. Но обратного пути не было. Я обрек себя на тоску и не смог бы от нее избавиться. ЗНАЯ о Рае, я не смог бы не тосковать о нем, и я шел, шел уже без смысла, только с крохотной надеждой на то, что все, в конце концов, будет хорошо.
Хотя, если задуматься, уже все было хорошо, и я ни в чем не нуждался, и ничто извне не доставляло мне страдания. Но узнавший о Рае, без Рая жить не может. Это не было выдумкой. Рай действительно существовал. Он был на картах, был где-то за соседней скалой, затерянный здесь, в горной стране. Никто не видел его, никто не видел больше уходивших на его поиски, но все знали, что он есть. Теоретически о нем знали все, даже знали точное местоположение.
Он есть! Есть! В этом я не сомневался.
Но не для всех, говорил я себе…
Сколько я шел, я уже не помнил. Стало безразлично. Меня уже не интересовало, ЗАЧЕМ я это делаю. Я пытался не останавливаться, чтобы сбежать от своей тоски. Я разучился радоваться. Скверно. Сначала, когда я понял, что пища и вода здесь везде, что ничего не нужно тащить и ни о чем не нужно заботиться, это было радостью. Теплое солнце и бездонное синее чистое небо были радостью. Теперь радости не было. Было бездумное движение и приступы депрессии, когда я вспоминал, что это движение в никуда. Был постоянный страх меланхолии, страх безысходного, бессмысленного страдания. Я гнал его, я придумывал кучу занятий, но стоило вспомнить, что где-то есть недоступный Рай, что ради него, а не ради каких-то глупых расслабляющих нервы поступков я начал все это, опускались руки, и снова не было выхода. В подсознании сидело что-то, что говорило: «Посмотри, все прекрасно», но мне не нужно было этого «прекрасно», мне нужен был Рай…
А потом это случилось. Сначала был запах, и я не мог его определить.
Потом было ЭТО.
Я ничего не понял сначала, потом мне стало как-то легко. Я сел, и все смотрел, смотрел. Передо мной лежал огромный каньон с сотнями трупов, с желтыми скелетами, скелетами, почти обглоданными от плоти ветром и солнцем, с умершими совсем недавно, в черных лохмотьях и в почти сохранившейся одежде.
Боли не было. Наверное, я готовился увидеть именно это. Я видел Рай. Я все понял. Я понял, почему они не возвращались. Кто-то умер первым. Потом когда-нибудь каждый находил это место. Цель была, но ее и не было.
Я впервые за долгие месяцы улыбнулся. Потом был мой хохот. Потом были мои слезы. Потом была истерика. Теперь уже ничего не имело смысла. Не имело смысла даже уходить.
— Нету тебя! — хохотал я. — Нету!
Слезы лились из глаз.
Кто сказал, что я несчастлив в этот момент? Мне легко, и какая-то пронзительная смесь острых чувств рвется наружу. Здесь нет ненависти, здесь любовь и радость. Я бил руками, как плетьми, о землю, я содрогался от рвавшего меня изнутри. Жгущее, пронзительное чувство, не поддающееся описанию, пронизывало меня, делало решето из моего мозга и тела. Я катался по земле. Кожа, мышцы, кости выли в экстазе, дух и плоть выли в безумном экстазе. И это продолжалось целую вечность. Я был без памяти, я был комком огненных чувств. Я не понимал, но чувствовал свет вокруг и внутри. Это, безусловно, был свет. Это невыразимо. Это и не страшно, и не прекрасно, это больно, но и радостно. Это ПРОНЗИТЕЛЬНО, и это невыразимо.
Проснулся (не очнулся, а проснулся) я утром, в теле чувствовалась потрясающая легкость, что-то острое еще не улеглось, но растворялось в теле, превращаясь в неуходящий источник внутреннего света и радости. Все светло и просто стало внутри. Сомнений и тревог…
Да что это вообще такое — сомнения и тревоги? Я даже не пытался вспомнить, я не умел теперь вспомнить об этом. Я ни о чем вообще не думал. Я был радостью.
Я вошел в сад к цветам и птицам. Я придумал маленький домик с трубой и открытой дверью. Меня больше не было. Мое «Я» растворилось в огромном, бескрайнем счастье. Я перестал существовать как индивидуальность, я стал частицей этого счастья.
Я не думал, не чувствовал. Я БЫЛ счастьем.
Порывы какого-то странного чувства любви и радости переносили меня. Это было словно ветер. Я не мог затосковать или устать от этого. Я был частицей счастья. Я отдал себя ему. Меня больше не было, но я был бескрайним.
Легкий ветер нес меня среди деревьев и остановил у поляны цветов. Две невесомых девушки улыбались мне.
— У нас новый сосед, — сказала одна.
— Новый сосед, — повторила другая.
Что еще мне сказать? Синее небо, потрясающе ласковое и теплое солнце, невозможные краски цветов и деревьев, плоды, трава, скрытые во влажных камнях источники прозрачных смеющихся ручьев, ветер — движение, люди, которые ты, и которые счастье.
Все — счастье.
Все — радость
— У нас новый сосед.
— Новый сосед.