После окончания института я год «служил» в спортроте. Находилась она рядом с кольцевой ташкентской дорогой. Каждый раз (уже много лет спустя), подлетая к Ташкенту, я с птичьего полёта видел крыши казармы, спортзала, футбольное поле, бассейн с вышкой, и вспоминал своё короткое пребывание в спортроте.
Попал я туда в период, когда не было напряженного тренировочного процесса. Контингент был малочисленным, разношерстным и неинтересным для общения. Сразу же я подружился с Володей Березовским, писарем спортроты, никакого отношения не имевшего к спорту, и, тем более, к армии. Это был худощавый, сутулый еврейский юноша с характерным профилем, с большими грустными глазами. Лицо его странным образом совмещало едва уловимые черты Чарли Чаплина и Веры Холодной. Он был умницей, хорошо воспитанным человеком, прекрасным собеседником, обладающим незаурядными актёрскими способностями и неистощимым юмором. Девяносто девять процентов так называемых солдат его ненавидели.
До чего же хорошо было с ним дружить!
В выходные дни, когда начальства в роте не было, мы устраивали себе маленький праздник. Чего стоила одна только подготовка!
Лето. Жара. Больше половины спортсменов на выезде. Надоевший солдатский завтрак не тронут. Клумбы политы, дорожки подметены. В спортзале прохладно, тихо, пусто. В кабинете майора Малеева я и Березовский.
– Мне кажется, можно уже выпить по стаканчику сухого, говорит Володя. – Что у нас с финансами?
– У меня есть какая-то мелочь, – отвечаю я.
– Так! Надо сделать грамотную калькуляцию!
Вова уверенно берёт чистый лист бумаги, авторучку, и, устремив вдаль печальный взор, на мгновение цепенеет. Я, затаив дыхание, слежу за развитием мизансцены.
Володя нарочито-медленно выводит каллиграфическим почерком первую строку:
Вино сух. бел. «Ркацители» – 1 бут. = 1р.65коп.
Поднимает на меня глаза потомственного пророка и очень серьёзно говорит:
– Мы же не будем без закуски.
На второй строчке выводит:
– Колб. «Любит.» – 300 гр. 21 коп. х 3 = 63 коп.
Вдруг неожиданно вскидывается и спрашивает:
– Как ты думаешь? Киссинджер – наш человек?
– А чей же ещё? – без паузы отвечаю я. – Не отвлекайся.
– Сыр «Голланд.» – 100 гр. = 35 коп. – выводит рядовой Березовский.
– Хлеб пшен. в/с 1 бух. = 26 коп.
– Итого…
Неожиданно он швыряет шариковую ручку на майорский стол и возмущённо восклицает:
– Нет! Это же безумная цифра!! (Лицо его выражает крайнее возмущение.)
Немного успокоившись, Вова исправляет 1 буханку на полбуханки, 300 граммов колбасы на 150 и спрашивает меня:
– А без сыра нельзя обойтись? Мы что, «Божоле» будем пить? И тут же энергично зачёркивает тщательно выписанную сырную строку.
– Кстати, ты уверен, что нам хватит одной бутылки? – с сомнением добавляет Березовский и, походя, задаёт каверзный музыкальный вопрос:
– Знаешь эту свадебную мелодию? Пам! Тала – ла-ла-ла-ла- ла…
– Нет. А почему такая грустная тема? На еврейских свадьбах же фрейлехсы играют!
– Фрейлехсы, что б ты знал, играют уже после тостов, а эта тема звучит, когда невесту ведут к праздничному столу, и в это время она просто обязана быть грустной, – поучительно говорит Вова. И сходу:
– Чья очередь идти за продуктами?
– Твоя!
– Я так и знал. Давай тугрики. Сиди тихо и никому не открывай.
___
Это – эпизод из 1971 года. Самое смешное, что мой друг, уехавший в Штаты, познакомился на какой-то заправке в Калифорнии с человеком, родом из Белой Церкви, и оказалось, что Володя Березовский был его одноклассником.