Рассказы

  Даже праздничный ужин, так искусно и с любовью приготовленный женой, не шел в горло. Олег никак не мог прийти в себя от новости и находился в какой-то прострации. Пустыми глазами смотрел он в угол кухни и курил папиросы одну за другой. Мысли роем кружились в голове, не спешили складываться […]

  == I == Галя чисто автоматически набрала знакомый номер и прислушалась к редким гудкам. А душа рвалась, рассыпалась и молила: «возьми, возьми, возьми». Только в этом она видела выход из тупиковой ситуации, когда отчаяние уже достигло своего апогея, и жизнь обесценилась. – Да. – Раздался на другом конце знакомый

  Дед Макар накрыл стол в саду. Так было принято повсеместно: обедать на свежем воздухе, что способствовало пищеварению. Впрочем, три яблоньки и заросли вишни в палисаднике трудно было назвать громким титулом «сад». Но старик гордился им, ухаживал, поддерживая идеальный порядок. Он провел рукой по окладистой бороде и зычно крикнул: –

  Матрёна Филипповна, пожилая женщина с сорокалетним педагогическим стажем, отчитывала Ермакова. И он, словно школьник, стоял перед ней, низко опустив голову, и краснел. Несмотря на свой приличный возраст. — Что же ты, Ермаков, о матери совсем забыл? Четверть века дома не появлялся. Понимаю, юношеская обида, но не до такой же

  Володе никак не удавалось точно передать все изгибы молодой березки. Она притулилась меж трех высоких старых сосен, и в поиске достаточного количества солнечного тепла и света приспосабливалась, изгибалась. И этим не была похожа на своих сородичей. В этом и была ее изюминка, ее прелесть. Особенно сейчас, когда осень наполовину

  Теплый летний вечер плавно катился к своему завершению. Зажигались один за другим фо-нари и неоновые огни рекламы. Даже пух тополиный словно устал за день кружиться в тан-цах и теперь примостился отдохнуть. На тротуарах, вдоль домов, в высокой газонной траве. И Степан тоже почувствовал усталость. Он прервал свой сольный концерт

  Так… Часы пробили три часа, а сна как не было, так и нет. Как же долго, безмерно долго тянется ночь, когда тебе не спится. Как же мучительны эти кувыркания в постели. А уж мысли, мысли, мысли… каленым железом жгут мозги. Сверлят и точат. Кипят и снимают стружку. На живую,

  Анатолий и Виктория готовили праздничное угощение. Крошили салатики, нарезали колбасу, сыр, овощи. На небольшой кухне смешались запахи жареного мяса, тушенной в сметане рыбы и апельсинов. И это был прекрасный букет ароматов. Женщина посмотрела на Толю, как тот ловко орудует ножом и вилкой, украшая ломтиками свежих помидоров жаркое из говядины.

  Галина не находила себе места. Словно раненая тигрица она металась в пространстве спальни, натыкаясь на мебель и при этом не замечая боль ушибленных мест. Душа ее переполнилась возмущением и обидой, которые выплескивались наружу, заставляя Галину временными отрезками то метаться, то плакать, то обессилено падать на широкую кровать. Но легче

  – Ты редко приезжаешь домой, – мать суетилась возле стола, за которым сидел сын. – В институте тяжело учиться, приходится много заниматься, – ответил Валера. Мать лукаво посмотрела на него: – Чем заниматься? – Уроками, – Валера понял её и улыбнулся. – Девчонку, наверное, нашёл. Вот и забыл о

  Роман Снегирев выделялся среди своих друзей: высокий, стройный, красивый. Он легко знакомился с девчонками, менял их как перчатки. Трое его друзей тайно завидовали ему. Ромка знал об этом и в душе гордился своими подвигами. Часто они ходили в общежитие от пединститута, где познакомились с девчонками, живущими в одной комнате.

  == I == Голос декана становился всё глуше и глуше, пока совсем стал неслышным. Впрочем, как и все остальные шумы, наполнявшие аудиторию. И перешептывание девчонок, и шорох тетрадных листов, и едва уловимые стуки игральных карт. Всё осталось как будто в ином мире. И в этот вакуум нахлынули тишина и

  Эта была его первая бессонница, не связанная ни с болезнью, ни с перебором кофеина. Это было душевное переживание. Вся боль, все мысли, все порывы сводились к Вике. Вика. Виктория. Победа. Имя подходило ей. Шла она по жизни легко и весело, одерживая победы во всём и всегда. Учеба в школе

  Заходящее солнце лениво рассеяло свет над деревней, порождая бесконечное пространство в серых тонах. После душного автобуса тёмный и прозрачный воздух кружил голову. Он был до краёв насыщен запахом побуревшей травы, опавшей листвы и свежевспаханной пашни. Иван Сергеевич глубоко, полной грудью, вдыхал ароматы прошлого, устало прикрыв глаза. В памяти калейдоскопом

  Слёзы уже давно высохли, но боль по-прежнему сжимала сердце. Мысли со скоростью света проносились в голове, но ни одна из них не приносила облегчения. Везде был тупик, из которого она не находила выхода. Оксане не хотелось жить. Она посмотрела на часы: уже три часа она здесь, в старом городском

  Артур не был дома три года. Два их них он прослужил в армии, отдавая долг Родине, в ее столице, в войсках специального назначения. Едва демобилизовался, как ему улыбнулась большая удача. Пригласили работать охранником в только что созданный банк. От такого предложения грех было отказываться. За год работы он успел

  = I = Слава Богданов не ошибся в своих предположениях: с крыши этого высотного дома открывался взору прекрасный вид. Изгиб реки Волги, залив с фонтаном, набережная, аллеи, и несколько монастырей и церквушек. Крутой противоположный берег был покрыт молодым хвойным лесом. – Красота! Лепота! – улыбнулся Слава. – Жаль, что

  Анна Сергеевна возвращалась из магазина расстроенная. Всё её бывшее с утра радужным настроение улетучилось, как только она столкнулась в переулке с Ириной Прониной. Сразу ёкнуло сердце, и руки буквально повисли вдоль тела. Ирина только поздоровалась, прошла мимо. Совсем не похожа на себя: губы плотно сжаты, мечущийся взгляд. Анна Сергеевна

  Самолёт шёл на посадку. Моему взору открылся завораживающий вид: ночь накинула на город вуаль, сквозь которую были видны миллионы разноцветных огней. Уже много лет живу в городе, но никак не могу налюбоваться этим зрелищем. Когда повседневная суета и забота загоняют в тупик, мешая жить и радоваться каждому мгновению, я

  «Здравствуй, папа». Письмо вздрогнуло в руках, словно живое существо, задрожало в ознобе и упало на пол. Мелкая холодная испарина покрыла лоб. Олег взял конверт, и еще раз прочитал адрес. Нет, ошибки не было: письмо предназначалась ему. Он поднял исписанный лист бумаги и вышел на крыльцо, второе, не парадное. Им

  Какие-то смутные предчувствия закрались в душу. И вроде предпосылок для этого не было. Но заныло где-то в груди, навалилась непонятная тоска. – Что день грядущий мне готовит?! – то ли задал сам себе вопрос, то ли сказал утвердительно, не подлежащее возрождению. А день, в отличие от настроения, обещал быть

  Репродуктор щелкнул, и мелодичный женский голос раздался в зале аэропорта: – Рейс 410 «Москва-Мурманск» задерживается на два часа. В конце зала ожидания молодой, лет двадцати пяти-двадцати семи мужчина только тяжело вздохнул и еще раз посмотрел на часы. Из-за непогодных условий он сидел здесь вот уже пять часов. Предстояло лицезреть

  Они стояли на мосту, который был перекинут через небольшую речку в центре города. Он был спокойным и задумчивым, медленно курил, стряхивая пепел в речку. Она нервничала, лицо её горело ярким румянцем. – О, Боже, – часто повторяла она, – что же я наделала? И в сотый раз открывала паспорт,

  Наконец-то контролёр проверил билеты, дверка «Икаруса» мягко захлопнулась, и автобус тронулся. За окнами поплыл город с его высотками, редкой зеленью и горячим асфальтом. Поскорей бы вырваться из этого шумного и пыльного мегаполиса. Быстрей бы туда, где чистый воздух, нетронутая природа, голубая гладь озёр и рек. Вырваться на чёрную ленту

  Сергей сидел в мягком кресле, пил баночное пиво и пускал к потолку табачные кольца. Окидывал взглядом комнату, словно был здесь первый раз. А здесь, как всегда, царил беспорядок: на столе, диване и даже на полу были разбросаны фотографии. Здесь жил Витя, его лучший друг, помешанный на фотоделе. За этим