Рассказы

Будь что будет! — Выходи, разговор назрел, — в оконное стекло постучали. Владимир оторвался от приготовления обеда и выглянул в окно, хотя уже знал, что это друг детства пожаловал. И если Серёга не заходит в дом, значит, и правда разговор предстоит не из лёгких. Вздохнув, Владимир вышел во двор. Сергей […]

— Хазар! Прикрывай! — голос командира с трудом прорвался сквозь свист пуль, рёв ветра и приступы панического страха. Олег приложил максимум усилий, чтобы приподнять голову и жалобно глянуть на командира. — Я не могу, — и вновь уткнулся в мягкую болотную жижу между двумя кочками. — Мать твою в святые

У нас. На вершине. В Городе-на-Холме. Спускаются вниз сады вокруг. А люди! Какие у нас люди! Идёт снег, и даль не видна за туманом и снегом. Тракторист Потапов выходит из дома. Созерцательная настроенность работает на полную катушку. Усы запорашивает чем-то белым, и борода, изредка выбивающаяся из-под воротника, покрывается инеем. Тракторист

Молодой человек в синем джемпере выпил две бутылки портвейна и теперь чувствовал приятное раздражение окружающим миром, сулящее похмелье и необычные приключения. Он закурил и направился через площадь, заполненную автомобилями. Люди в машинах или солидно общающиеся возле них не нравились молодому человеку. Разве могли эти омерседесенные творцы жизни дать что-нибудь светлое и

Врачи настоятельно рекомендовали беречь сердце. Удивительно, говорили они, что оно так сильно износилось к пятидесяти годам. Но Виталий Сергеевич не удивлялся, скрывая от эскулапов свою бурную, хмельную жизнь. Пришла пора расплаты. А умирать не хотелось. Ой, как не хотелось. Странно, что раньше хотелось, когда просыпался в холодном поту, с пересохшим

—  Да кто там барабанит?! — из-за двери послышался недовольный хриплый голос. — Не дадут человеку отпуском насладиться. — И дверь со скрипом распахнулась. — Я тебя категорически приветствую, — Егор, не дожидаясь приглашения, переступил порог квартиры. — Пить будем? Владимир не сразу осознал, что перед ним стоял друг детства,

Лаэрт  Он метался по кровати, повторяя пересохшими, потрескавшимися губами одну и ту же фразу: «Я сам!.. я сам… я сам». Старушка сидела у изголовья, вытирая повременно то обильную испарину с его лба, то слёзы, не перестававшие катиться по её морщинистым щекам. Читала шёпотом молитвы, прося у всевышнего спасения и помощи

  Я не люблю фантастику. Всё реальное на земле меня волнует гораздо больше. И несмотря на то, что в доме моего первого мужа всегда и везде стояли тома такой литературы, я все же умудрялась обходить подобные темы. Не было оснований восхищаться братьями Стругацкими, Брэдбери, Ефремовым и Лемом. Но совсем игнорировать

  Вторая ступенька лестницы крыльца хрустнула под его ногой и обломилась. От неожиданности он чертыхнулся вслух. И тут же входная дверь распахнулась, и на пороге появилась хозяйка дома. Молодая женщина в коротеньком халате и белых носках. Отсутствие косметики лишь отображало её природную естественную красоту. Волосы были прибраны в высокий «хвост»,

  Сообщение на электронной почте застало Инну врасплох. «Позвоните, пожалуйста, Марату. Он спрашивал ваш номер». Марат был «хозяином» дискуссионного клуба, куда Инну угораздило попасть совершенно случайно. Разборки этого виртуального собрания мало походили на дискуссию. Скорее, напоминали охотничий клуб, где  «стреляли» много, часто холостыми патронами и без разбору. Но главной мишенью

  Лиза сидела на любимой скамейке возле дома и смотрела в небо. Как обычно. И небо было сегодня обычным. Чистое и скучное. Она любила, когда плыли облака. Они приобретали разную форму, и можно было представить… да, что угодно представить. Это был ее театр. С самого детства. Как будто кто-то звал

  Ванька дрался отчаянно, остервенело, с какой-то совсем не детской злостью. Прикусив до крови нижнюю губу, рычал и фыркал, словно волчонок, нанося противнику беспорядочные, размашистые удары крепко сжатыми грязными кулачонками с содранной на костяшках кожей. Его обидчик, очевидно старший по возрасту, долговязый взъерошенный пацан, с ехидной усмешкой и явным физическим

  Сколько помнила себя Юлька, у нее никогда и никого не было из родных по крови людей. Мамой, как и все окружающие дети, звала чужую тетю в детском доме. В необъяснимом, не поддающемся детской логике желании почувствовать тепло и ласку человеческих рук, интуитивно, и порой бесцеремонно, прижималась ко всем, кто

  Трепещущий огонек догорающей свечи робко обозначил в кромешной ночной темноте спящего дома хрупкий  женский силуэт. Сколько она простояла так, склонившись перед Святыми Образами, вознося к небу молитвы, идущие не из уст, а прямиком из материнского сердца? Ведь в этом привычном ночном диалоге с Господом ее боль и тревога, ее

  Везет же людям с железными нервами и здоровым, крепким, беспробудным сном! Они впадают  в «спячку», как правило, еще даже не приземлившись головой на подушку! Причем, спать могут в любом месте, в любом положении и в любое время суток! В числе моих знакомых есть, как минимум, пара таких особей, способных

  Снова, как обычно из ночи в ночь, уже наверное в тысячный раз, прервала сон пронзающая сердце боль и его тревожный, стремительный стук, отдающийся и в голове, и в ушах, и словно пульсирующий в тишине спящего дома. Стрелка часов медленно подползает к цифре 4. Привычным жестом – сначала кнопка «ночника»,

  Лето в тот год выдалось необычайно жаркое, сухое, но ветреное, что совсем не характерно для прибрежных районов Приморья, омываемых холодными водами Японского моря. Более привычными для местных жителей были прохладные июнь и июль, окутанные зябкими утренними туманами морские берега, прибрежные скалы и гладь устья впадающей в море реки. Такие

  1 Несмотря на то, что май ещё не отсчитал свои последние деньки, последний школьный звонок уже известил о наступлении долгожданных летних каникул. Уютное и раздольная черноморская станица, расположенная по соседству с бывшей Тмутараканью, каждый день пополнялось отдыхающими, почти что со всех республик бывшего Советского Союза. Уже прошло более 15

    В Москве неподалеку от Площади Последней войны с красивым памятником Конному генералу в центре находится самая обычная школа. Ее номер такой длинный и запутанный, что никто никогда не смог его выговорить правильно и уж тем более запомнить. Поэтому все ее коротко так и называют – школа у Конного

    БЫЛЬ В детстве я был очень и очень жестоким человеком. Это я понял слишком поздно – когда стал взрослым и у меня самого родился сын, который своим поведением в точности повторял меня. Однажды моей однокласснице Маринке подарили кутенка. Это было для нее такой огромной радостью, что она не

  БЫЛЬ Когда нам в школе торжественно объявили, что социализм в нашей стране уничтожен, и отныне наступил прекрасный капитализм, мы все сначала обрадовались. Но прошел месяц, другой, а решительно ничего в нашей жизни не изменилось и уж тем более ни капли не улучшилось. Наоборот, всё стало гораздо хуже. Цены выросли