Рассказы

  Заехав к матери, чтобы достать из кладовой с антресолей банки, я наткнулся в дальнем углу на тяжёлую коробку, завёрнутую в холстину. Взяв банки, прихватил и этот свёрток, посмотреть, что в нём находится. Отдал его матери и спросил: — Слушай, мам, что за клад спрятала ты в кладовке? Я что-то […]

  Много лет прошло с тех пор, когда я впервые попал на Ивановские обрывы. Помню, меня удивило, что сюда приезжали одни и те же рыбаки, причём не все ловили рыбу, иные просто сидели по берегам на травяных полянах, о чём-то разговаривали, бесцельно и бездельно бродили среди подлеска, — такое поведение

  Поднявшись на крыльцо, я остановился, глубоко вздохнул и невольно присел на верхнюю ступеньку — шутка ли: отмахал почти дюжину километров под дождём по раскисшему просёлку; сто раз, наверное, вспомнил гоголевское: дороги в России расползаются, как раки. Пару раз, утомившись, я попытался передвигаться по травяной обочине, боясь зачерпнуть голенищами пудовых

  В девяностых годах двадцатого столетия на территориях бывших советских республик один за другим вспыхивали очаги военных конфликтов. Длившаяся веками клановая борьба именитых родов за власть то угасала на некоторое время, то с новой силой разгоралась, перерастая в настоящие межэтнические войны, втягивая с каждым разом всё больше государственных образований и расширяя границы противостояния. В период эскалации одного из таких противоборств Денис Коваль проходил

  «Моё дело сказать правду, а не заставлять верить в неё» Жан-Жак Руссо. По ухабистой улице провинциального городка, сквозь моросящий дождь, бежал взъерошенный мальчуган. Он прижимал к своей груди небольшой свёрток и ловко перепрыгивал через лужи. Серёжа торопился в изобразительную студию к деду Ване, чтобы показать ему очередной альманах Третьяковской галереи, который он полчаса назад получил из рук почтальона. Мастерская

  Антон Сергеевич Марков уже шестую ночь подряд не мог нормально выспаться. Просыпался среди ночи в горячем поту и курил на кухне одну сигарету за другой. Причиной бессонницы был один и тот же кошмарный сон, в котором Антон Сергеевич представал в форме эсэсовца, командующего расстрелом советских военнопленных. Вот и сегодня, по его команде: «ахтунг фойер»… очереди немецких шмайсеров разили беззащитных, раненых

  – Ну, хотя бы вот этот: что, что в нем можно найти такого, чего нет в других? Такого, чтобы сразу захотелось наблюдать за ним, советовать, сниться ему, хранить его в конце концов! Ни-че-го. Ничегошеньки. Инженер на заводе, по паспорту (аккуратный такой, в серой обложке, с идиотской фотографией, – как

  По серой бетонной стене пробежала шустрая человеческая тень. За ней проехала маленькая фигурка автомобиля – крышей вниз, колесами вверх. Юрка Колокольцев улыбнулся и прислонился полукружьем позвоночника к холодному чугуну трубы, по которой вот уже лет двадцать уходили в небытие жизненные отходы обитателей девятиэтажки. Он открыл для себя подвальные «кинофильмы»

  Посвящается МП и МГ, моим учителям – Так какая, ты говоришь, антропология? – Визуальная. Визуальная антропология. Ну, черт с ними, с терминами! Ты поедешь со мной или нет? – Послушай, что ты там хочешь найти в этом полувымершем селе? Какой фильм? Ты знаешь, что этот… как его – Мокрый

  1.   Привет. Меня зовут Грег. Я живу на улице. Да, вот оно, наступление смешанного чувства. Узнав, кто я, люди теряются в своих эмоциях, потому что не могут решить, как ко мне относиться: — презрительно, наклеив на меня ярлык алкоголика и наркомана; — с сочувствием, жалея меня и мою жизнь, оправдывая это печальным стечением обстоятельств. Обычно я шлю к черту и тех и других,

  Посвящается ДОЛ «Волжанка» и всем, кто наполняет это место душой.   Если я буду так поступать, чтобы все остальные были счастливы, тогда и я буду счастлив. — А. С. Макаренко   Автобус, фыркая выхлопными газами, по лихой дуге вкатился на залитую летним солнцем площадку перед складом готовой продукции. Я

  Она вспыхивала перед ним каждый раз, когда появлялся повод. Каждый раз, когда он этого хотел и позволял себе замечать ее, быть ослепленным ее яркостью. Когда он был настроен на эту сокрушительную волну, и его состояние, и душевное, и физическое, только поднимало и всячески эту волну ускоряло. Вообще говоря, она

  Телефон из-за двери кабинета звонил уже третий или четвертый раз. Противная монотонная трель раздражала слух и сбивала с мысли. Настя, где ты ходишь? Секретарша Настя ушла за сигаретами уже двадцать минут назад, как будто продавались они неизвестно где, а не в киоске, что в минуте ходьбы прогулочным шагом. К

  Да, точно, это было тем жарким летом 1995 года. Наше молодое государство ещё не до конца сформировалось и устаканилось, если это можно так назвать. Экономические бури бушевали на его огромных просторах. Молодёжь, ещё совсем недавно жившая в Великом Союзе, недоумевала, как такое могло произойти. Те, кто постарше, ругали власть,

(Почти сказочная новогодняя история) Был самый канун Нового Года. Да непросто какого-то там очередного по счёту года, а начало нового столетия. Да не просто столетия, а целого тысячелетия. Короче говоря, на носу маячил натуральный Миллениум. А это, доложу я вам, не хухры-мухры. Это был не какой-то там обычный, рядовой, рутинный

Как-то однажды тёплым осенним вечером возвращался я с работы домой. Погода была хорошая, солнце клонилось к закату, и лёгкий ветерок приятно обдувал прохожих и желтеющие деревья. Было начало сентября, лето нехотя сдавало свои позиции, но и осень не спешила вступать в свои законные права.   Я решил пройтись и направился

  Вой сирен. Машина «скорой помощи» сворачивает с дороги и подъезжает к торцу дома. Оконное стекло в квартире на первом этаже выбито, на земле валяется горшок с геранью. Рядом переливается огнями, как новогодняя гирлянда, сирена полицейского «бобика». Открывается дверь «скорой», из нее выскакивает молодая миниатюрная женщина в синей куртке, за

  Электрик Ронжин прожил две трети из своей предпенсионной жизни точно так же, как ее проживают все, необремененные высшим образованием русские мужики, не торопясь, не задумываясь, не обижаясь на судьбу, что она определила ему свое счастье жить на краю областного города в рубленой избе, и вот уже два десятка лет

  Впоследствии, когда мы, сотрудники районной газеты, попытались реконструировать это безусловно уникальное даже для августа 1991 года событие, дабы сохранить его для назидания потомкам, у нас ничего не получилось. Слишком уж неожиданно для нас это произошло, и страх был самым настоящим, поэтому вместо целостной картины запомнилось только то, что этот

 Крестом» и отправляли в десятидневный отпуск на родину. Голубчик, конечно, не знал, что влетел в зону повышенной опасности, его заботил только полёт, которому он отдавал все свои силы. По нему уже несколько раз выстрелили, когда он пересекал автостраду, но, к счастью, не попали. Однако просвистевшие мимо пули встревожили Голубчика, он

  1 В городских околотках, которые разрослись вокруг построенных второпях в войну заводов и постепенно сомкнулись между собой, образуя наш город, бабы узнают свежие новости в магазинах и на базарчиках, а мужики – возле пивных ларьков. А новости эти самые обычные: у женского населения – почём на базаре картошка, прибавили

  Сержанты Росгвардии Мухин и Клюев патрулировали район многоэтажек близ центра города уже несколько часов, но ничего противозаконного пока не обнаружили. Была уже вторая половина апреля, но тепло прийти не спешило, и погода стояла почти осенняя. Желающих прогуляться в потёмках было мало, а после полуночи стало вовсе безлюдно, и скоро

  Выйдя из лифта, Сергей поправил на плече ремень сумки и нажал кнопку звонка. Его ждали, послышался радостный голос дочери, лязгнул засов, железная дверь распахнулась, и первым, что ощутил он, едва переступив порог, были мягкие и теплые губы жены, которая ткнулась ему в щеку и тотчас отступила в сторону, давая

  Посвящается русскому поэту Александру Черевченко   В автобусе было тесно и жарко. Притиснутый к задней стенке Масляков ощупывал в кармане потными пальцами сторублевую бумажку и решал трудный вопрос: платить или не платить? Голоса кондуктора, призывающего к обилечиванию пассажиров, не было слышно, сотенная была последней, и все это возбуждало в

  К вечеру задымились сугробы, пошёл жёсткий, крупяной снег, и началась метель. Быстро темнело, заходившее солнце еле пробивалось сквозь синеватую молозивную пелену взбаламученного снега тусклой сизо-багровостью, суля на завтра ещё большую непогоду. Буран с какой-то весёлой радостью накинулся на посёлок, застучали брызги ледяной крошки в окнах, завыл ветер в печных трубах, и старые прикопчёные заводской пылью сугробы вмиг