Не успел еще голос, произносящий страшный диагноз, замереть во втором повторе эха, как в комнате появилась Она. И туча нарочито набежала на без того тусклое, еще холодное солнце, и промозглый полумрак нагло вполз в помещение сквозь давно не мытое окно. Вмиг стало темно, холодно, словно и не бушевал месяц […]

  — Совсем в деревне перестали ремонтировать дороги, — прошептала под нос Раиса, аккуратно объезжая очередную колдобину на своём мини Рено. — Понятно, что деревня вымирает, но остались же старики. А тут и «скорая помощь» не проедет. Обычно они приезжали навестить отца на внедорожнике мужа, и Рая не особо задумывалась

  «Мы полетим»… Об этом мечтают и камни, лежа в придорожной пыли или под палящим солнцем на галечных пляжах. Чем же заслужил такое к себе отношение этот самый полет? Что так притягивает к нему всех – и живых, и неживых? Наверное, это чувство свободы. Ощущение впереди, позади, над и под

  Послушай лес, Послушай сосну, Послушай, мой друг, Земную красоту. Как поет ручей, Как звенит капель, Как соловей поет На тонкой ветке. Запомни каждый миг, Что видел ты когда-то. Ведь его уже не вернешь К нам назад!   Снег, дождь, солнце, листопад — все запечатлено на одном листе бумаги. Сколько

  … И дня того не возвратят века… А. Яшин   Приходилось ли вам когда-нибудь о чем-либо сожалеть? Я имею в виду искренне, не на словах. Так, чтоб при одной мысли мороз по коже и глаза стыдно поднять, будто транспарант над головой… Именно это и есть сожаление, когда наизнанку внутренность и жизнь наперекосяк. Но мы отделываемся фразами типа «мне жаль, что так получилось». Мы слишком

  1 Я как бумажный журавлик. Меня долго перегибали, чтобы придать нужную форму. Из отсыревшей бумаги. Вышел очень невзрачным. Неудачно сложен. После сборки на меня пролили немного из бокала с темным пивом. Пинта дешевого темного. На крылышках написано: «Хорошего дня!». Брошен на столик вместе с платой по счету и чаевыми

  В ту осень я сильно переболел и за полторы недели похудел на семь килограммов. Пролежав всё то время с температурой за тридцать восемь, я приобрёл ненормальную бледность и очки-синяки вокруг глаз, а также заимел привычку спать чуть дольше, чем обычно. Отойдя от болезни и вернувшись к учёбе в институте,

  Проснувшись раньше восьми и зажевав изжогу от выпитого вчера завалявшейся в столе печенюхой, я распихал по карманам сумки спички, ручку, листок бумаги и наручные часы, на которых отсутствовал ремешок. Так начиналась третья суббота августа. Единственного месяца, который был предоставлен мне на самого себя. Весь июнь растягивался конец семестра в

  Его звали Николай. А фамилия у него была Бабин. Любил сей субъект кино. Даже больше можно сказать: Николай Петрович был фанатом кинематографа. Ну а так как фильмы он в основном смотрел по телевизору, обожал он и телевидение. Все, что показывали Бабину по ящику, он проглатывал с утра до вечера,

  Улица раскисает. Она расползается во все стороны в сырости и грязи, заполняет всю синеву пространства вокруг. Талый снег мертво белеет островками в канавах, прячется в тени деревьев, домов. Но всё же тает и там. Мутная вода стекает с крыш, проваливаясь в выбоины разбитых дорог. Она хрипит и отхаркивает бычки,

  Сегодня Денис Тимофеевич Мельников встал непривычно рано. Вопреки обыкновению какая-то неизвестная сила заставила его открыть слипшиеся сном глаза и подняться с постели. Напольные часы пробили четыре. – Какого чёрта? – Невнятно пробормотал он, нехотя надевая тапочки. – Взбесился что ли? Ритмично размахивая руками, он прошёл в кухню и посмотрел

  – Вы знаете, недавно я изменился. Раньше я боялся всего – соседа по лестничной площадке, начальника, друзей, самих улиц. Но вчера мир перевернулся. Почему? Не знаю. Это всегда происходит неожиданно. Я понял, что абсолютно пуст. Сначала это шокирует, как будто обрубили все связи разом, а потом становится спокойнее. Человек

  Пятнадцать минут первого. На улице неприятно зябко, как нечасто бывает в это время года. Люди на остановке устало и немного слишком нервно всматриваются в ночь. То ли из-за темноты, которая, несмотря ни на что, пробивалась между огнями фонарей, то ли из-за холода, они стараются прижаться друг к другу, но,

  Как часто мы не замечаем того, что происходит вокруг нас? Не останавливаясь ни на минуту, всё время куда-то спешим, боимся опоздать, что-то не успеть. Мы вскакиваем в последний вагон и уносимся вдаль, оставляя на перроне потерянное прошлое, мгновения, ситуации. И невдомёк человеку нового времени, что именно ими он и

  «Каждый человек должен сказать своё веское слово», – как-то заявил один мой хороший приятель. Может оно и так, но по мне это звучит немного затёрто или даже слишком уж монументально, если хотите. Я много с ним спорил и часто вскипал от этих изречений, которыми он сыпал на каждом шагу

  Читатель, я хочу рассказать о себе. Но не сухо, не казённым языком дат, имён и диагнозов. Я хочу рассказать то, что думаю о своей жизни, о своей судьбе и вещах, с которыми сталкивалась. То, что интимно, сокровенно. И что действительно наболело во мне. Итак. Я родилась в городе Ульяновске

  Стеклянная ваза со звоном разбилась о пол, разлетевшись на множество осколков. Все присутствующие в зале обернулись на грохот, и тут же невысокая женщина с округлым, мягким лицом очутилась на месте происшествия. Она подняла с пола увесистый букет желтых роз, положила его на стол и начала заметать следы недоразумения, негромко

  Любовь подкралась незаметно. И принесла с собой две чашки горячего кофе, который должен был взбодрить не только тело, но и подуставший дух мужчин. Профессор Ратников, имеющий уже горы практики за своими широкими плечами, гордо восседал на своём белом металлическом стуле, словно на троне. Своими бледно-серыми глазами он пристально следил за Любовью, аккуратно снимающей с подноса творожные пирожные, наспех посыпанные пудрой,

  Двадцать пять гектаров – примерная площадь земли, на которой находится лесная чаща «Реквием», перенаселенная зеленокронными деревьями. Ныне «Реквием» находится под защитой лесхоза Метрополя, столицы всего государства. Когда-то давно, лет сто тридцать назад, эта территория была самым любимым местом отдыха для только вставших на ноги семей, члены которых уже как

  Снова эти звуки. Кап-кап. Кап-кап. Разумеется, я уже привык, что следом за ними приходит сырость. Кап-кап. Кап-кап. Будто маленькие рисинки роняют на кровлю домов. Маленькая, тихая, но в тот же момент звонкая, прямо как я, мелодия. Кап-кап. Кап-кап. Ну вот началось. Вновь эти струйки-змеи холодной воды поползли из всех

  Вам когда-нибудь случалось быть одному в чужом городе? Если да, то вам понятны мои ощущения: чужие края, ни одного знакомого лица. Теперь мамина опека закончилась, началась взрослая жизнь. Приехала я в чужой город для прохождения производственной практики. Я студентка. Через год заканчиваю университет. А пока меня ожидает месяц практики

  Победа, слава, подвиг – бледные Слова, затерянные ныне. (Н.С. Гумилев)   Ну вот, называется, установи понравившуюся мелодию на звонок будильника и попрощайся с любимой композицией. Я недовольно разомкнул глаза после сна, нащупал под подушкой свой телефон и ткнул пальцем в экран. Звуки музыки смолкли, и я поднялся с кровати.

  Семён Игнатьевич – бодрящийся пенсионер шестидесяти лет лежал на диване в малогабаритной двухкомнатной квартире и с удовольствием досматривал очередной свой предутренний сон. Ему снилась его прошлая работа в ВВС, снились его друзья и товарищи. Лицо Семёна Игнатьевича постоянно озарялось улыбкой от приятных сонных видеосюжетов. Надо сказать, что Семён Игнатьевич

  На лыжной базе сегодня переполох. Наконец-то, после долгой и затяжной оттепели наступили настоящие морозы и повалил густой снег. Директор базы – крепко сколоченный мужичок мучительно соображал, каким образом с малыми потерями для его базы провести ответственные соревнования по лыжному биатлону. – Чёрт бы побрал этих спонсоров, которые могут только

  Сергей Иванович со скучающим видом сидел у своего старенького телевизора, пультиком перебирая надоевшие ему до смерти телевизионные каналы. — Господи, как вы все мне надоели, — тихо сквозь зубы бормотал Сергей Иванович. — Каждый день одно и то же: реклама, политика, криминал и всегда траурные вести. Надо сказать, что Сергею Ивановичу — отставному майору ВВС трудно было освоиться в новой для него социальной среде,