ЧЁРНОЕ СОЛНЦЕ Ты – моё чёрное солнце, Белое солнце восходит Над Африкой, А Чёрное – на моём горизонте! Не тоскуй по мне, это всё пройдёт. Но глаза в зерцале Страшные горят, как когда-то В парке, помнишь ли тот взгляд? Взгляд звериный, страшный, Нападёт – беги, на востоке Где-то вдруг зажглись […]

*** Нет, ты меня ещё не победил, не обольщайся, дорога свобода! Хотя, признаюсь, у меня в груди таких как ты совсем не пруд пруди, Но мне пока не хочется под воду. Не захлебнусь и не пойду на дно. Не выпью рифмы жадными глотками. Поэзия твоя – почти вино, а мне

  ПЛАКАЛ ПЁС  У меня была собака, Я ее любил. Плакал пёс у приподъездной лавки, Выл чуть слышно в запертую дверь. С кротостью бездомной, жалкой шавки Умирал домашний дикий зверь. Брошен в осень, словно хлам ненужный, Так скоропостижно позабыт. Плакал пёс, хлебнув из грязной лужи Горьких расставаний и обид. Уходил

  Расставание Мы по-разному лечим рассудки, Заполняя пустоты – кто чем. Ты не спишь порой целые сутки, Точишь нож до острОты. Зачем? Алкоголем, дурманом, слезой ли – Выпускаем мы пар кто на чём. С незнакомцем ты будешь, со мной ли, Мы разрежем, а после сошьём. И с годами, все в

  *** Я лишена всего, что нужно мне: И мамы, и отца, родного дома. Как хочется сейчас услышать мне Твой голос, мама, родной, но незнакомый. А папа… мам, его ведь уже нет. Да ты о нем, наверное, забыла. Но мне сказали, до последних дней Ты с ним была. Мам, ты

  ВДОГОНКУ ГЛЯДЯ ВРЕМЕННОМУ БЕГУ   Вдогонку глядя временному бегу И толпам уходящих в мрак людей, Я говорю, что жизнь подобна снегу: Растает, и помину нет о ней.   Уходят дни неслышными шагами. Куда?.. Зачем?.. Про это знает Бог. Не стоит уповать на то, что память Останется о нас на

  Вдохновение О чудо! Восхищение, Как ты не назови, Хоть музой, вдохновением, Как хочешь, но иди, Иди за ним стремительно, «Хватай за хвост» мечту, Нахлынет удивление, Увидишь полноту, Да, полноту сознания, Которой ты не знал И чувств объятья странные, Каких не испытал… Вот строчка мне привиделась, Бегу, скорей пишу, И

  *** Я порежу апельсины, и запахнет сильно-сильно – морем синим, где носили сланцы мы и мокасины. Где умыли шумным ливнем лица мы в прогулке длинной. Попрошу я сильно-сильно: “Ешьте эти апельсины, только корки сложим горкой, хоть и вкус немного горький”. Засушу кусочки лета, моря, ливня, солнца, света, чтоб однажды

Антоним Подбери антоним к слову «мир», И мурашки побегут по коже, И любой ничтожный жизни миг Тотчас перестанет быть ничтожным. Над Землёй проносятся года, И гордыня в нас прощенье топит, А всего-то надо иногда Просто к слову подобрать антоним; Если каждый новый день – вампир, Или – пытка – каждое

ПОКА ЕЩЁ… Потерялся. В сердечном биллинге. Я прошу, ошарашенный, жалостно: уважаемый Яндекс, миленький, вы найдите меня… ну пожалуйста… Я устал от сомнения зверского, что в отчаянье тяжкое выросло. Может взять и поставить Касперского – пусть проверит мне сердце на вирусы… Одиночество снов усыпи моё, Я лишь звук в тишине умолкающий:

ВЕСЕННЕЕ Так бывает иногда, так бывает. И весною иногда снег не тает. Иль забылся юный март на мгновенья, Не поднялся флаг на старт потепленью. Так бывает иногда, снова стужа. Накрывает стол пурга – зимний ужин. Только сердце ждёт весны, Первоцветов, Изумрудной новизны, много света. Так бывает иногда, но не долго.

  СОЗВЕЗДИЕ НЕБЫЛЬ Здесь триста тысяч лет подряд Нет даже маленького горя, Не накрывает снегопад, Нет волн штормящегося моря. Тут не умеют плакать дети, У женщин не бывает слёз; Здесь мир сбывающихся грёз! Я был вчера на этом свете И видел прямо пред собой Туман, с парящей Добротой; И улетающую

*** Рыбою бьюсь об лёд, чтобы настроить лад. Сам над собой смеюсь, сам же себе не рад. Пел на заборе грач, молча, вздохнула грусть, Камнем лежит в груди. Камнем! Ну что же, пусть. Вновь догорит свеча, вновь говорят: «Ничей». Думают – заболел, вызовут мне врачей. Тихо стучат часы, только гремит

  *** Давайте что ли бахнем За то чтобы в следующей жизни (если она есть) Стать галапагосской черепахой Сбежать в экваториальную весь Сансара крутит колесо Планету политики коряжат А ты лежишь уже лет сто На одном и том же пляже Жуешь кустарники и травы И вспоминаешь как давным-давно Чесал тебя

  Киприда Рождения озноб отчаясь побороть, Исторгнутая в мир из материнской бездны, Ах, как пуглива недоверчивая плоть, Проникнув в мир, доселе неизвестный… Из белоснежной пены волн морских, Неся в себе божественные (Урана) гены… Киприда, целомудренный чей крик Ворвался вдруг сквозь облачные стены… Росла трава, где ты, едва ступив На брег

  КРОВЬ НА СТРУНАХ Это просто, как кровь на струнах, Это сложно, как чистый лист – Взять, поверить однажды в чудо И идти вверх по лестнице вниз. Это просто, как крылья птицы, Это сложно, как разговор – Не предать тех, кто нам не приснился И не выстрелить словом в упор.

СОЛНЦЕ Солнце выросло немножко И расправило лучи, У камина греет ножки И хохочет от души, Солнце выросло немножко, И растаял снег внутри, Карамельки на ладошке, А в кармане фантики. Солнце милое на щёчках, Подожди, не торопись, Не забудь надеть носочки, И не хмурься, не сердись.   ОБО МНЕ Клочок бумаги,

  Бежать Бежать, запинаясь о камни, Бежать, ногами взрывая ручьи, Оттуда, где продали знамя Под крики убитой свиньи. Бежать, заметая пургою, Бежать по уши в грязи, Пробираясь подземною тропою, Заплетаясь в колючки, кусты. Оттуда, где царствует рынок Продажных гнилых душ, Где полчище жареных свинок Играет надгробный туш. Ведь где-то всё

  Посвящаю незабвенной бабушке ЛИДИИ АЛЕКСАНДРОВНЕ ВОЛИНОЙ, актрисе, педагогу   ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА Стихи – это диалог с собственной душой. Они дают пищу ярким переживаниям для сердечного общения. Очарование поэзии в том, что она непроизвольно затрагивает в нас чувственность, пробуждает воображение и частенько расшифровывает тайные знаки души. С момента возникновения письменности

  РОВЕСНИКАМ В тошнотворном чаду примусов и сырого белья Пробегает мальчонка в вельветке, с альбомом подмышкой. Это Свечников Юрка, иль Генка Ахматов, иль я – Имя нам легион, пожирающим книжку за книжкой. Укрепляла наш дух нищета победившей страны, И вскормили краюхи ржаных трудовых караваев. Среди юного хамства сейчас мы смешны

Голубеет невинный цикорий Голубеет невинный цикорий Вдоль разбитых российских дорог, Как надежда, что, хоть и не вскоре, Но развеется бремя тревог, Перебесятся тёмные силы, И засветят опять с высоты Вековечные звёзды России ― Голубые глаза доброты.   ВЕНЕЦ (начало Симбирска) Жара. Толкотня мошкары. Дурманяще пахнет травой. Задумчиво смотрит с горы

  Я знаю: это – не стихи, Не боль, не кровь, не озаренье, Не проповедь, не к славе рвенье И не расплата за грехи. Так что же это? Я и сам Хотел бы знать, нужда какая (быть может, лени потакая) От дел уводит к словесам. Но что поделаешь? Они, Неслышно

Осенняя скрипка Я гулял по осенней планете. Золотилась холодная даль… Слышал скрипку, поющую где то, Где то там, где таится печаль… И уж сколько путей исходил, Сколько старой земли истоптал… Никогда я не находил Этой скрипки далекий причал… Я готов был бежать по дороге, Чтоб найти, где она так рыдает,

  *** Я бы напился пуэра, Вплавь пересек бы Сандзу, Но то — ушедшая эра И река, что течет внизу. Я устал петь со словом «наверно», Жить на море без корабля И смывать эту серую скверну, С каждым вдохом теряя себя. Эта тяжесть живет на паперти, Но я сам бегу

  Был сорок пятый! Был сорок пятый! Лучший год наш, когда рыдала вся страна, Но слёзы были не от горя, от счастья слёзные глаза. Братались в радостях народы, и каждый сердцем был любим, Душой понятен всяк язык, которым ты не говорил. Был сорок пятый! Май весенний рвал душу криками навзрыд,